— Как ты считаешь, кто мне нравится: Игорь или Володя? Вот что ты заметила? Кому из них я нравлюсь?
Кате легко было угадать:
— Ты нравишься Володе, и он нравится тебе.
Лиза была поражена.
— Оказывается, ты наблюдательна. Несмотря на твою зацикленность на Мите.
Все-таки Лиза уколола ее. Ну, Ветка, погоди!
— Володя — как бычок, куда его ни позови, послушно пойдет за тобой.
— А Игорь?
Катя задумалась. Игорь Сергеев тот еще Дон Жуан. Ему придется вечно искать свою Донну Анну, настолько он ветреный. Знает, что красив, неотразим, но и знает очень, кто ему нужен, какая жертва откликнется на его призывы.
— Лиза, не забывай про этих мужчин, все они пройдохи. Я тебя в который раз предупреждаю. Даже Володя-бычок вдруг начнет бодаться.
Подруги, смеясь, пошли развлекаться. Катя пообещала себе поменьше оставаться наедине с Митей. Хотя знала, что вряд ли это удастся и сегодня, и завтра, до возвращения домой.
Наступили и потянулись обычные дни, заполненные лекциями и семинарами, работой в корректорской не только над гранками журнала, но и над утомительной правкой коммерческих рукописей. Ей уже доверяли не просто исправлять ошибки графоманов-заказчиков, но и редактировать. Заведующая редакторским отделом Екатерина Ильинична по-матерински относилась к ней и уже стала доверять так, что предоставляла свободу в исправлениях — лишь бы заказчик был доволен.
Дома была атмосфера печали — тетя скучала без дочери. Маринка была еще та любящая дочь: редко звонила, мало писала в электронной почте о своих делах. Тете удалось оплатить ее годичную стажировку в лондонской консерватории, имевшей свой оркестр, достаточно известный за рубежом. Катя по-прежнему оставалась в своем закутке, но благосклонно ей было разрешено пользоваться компьютером в комнате Марины. Уже хорошо…
Костя звонил часто, не каждый день, но Катя не успевала соскучиться по его голосу — так уставала, сидя по вечерам за компьютером. Ее мобильный телефон — подарок Кости звонил, и она слушала такой любимый и такой родной голос. Можно было высказать тревогу о его здоровье, можно было пожаловаться, что скучает. Она едва удерживалась, чтобы не сказать, что тоскует. А она действительно тосковала, почти до слез. Одна мысль, что нескоро увидит его, заставляла сжиматься сердце.
Но вот пришла неожиданная радость — прилетел Костя. Уже из родительского дома он сообщил об этом, и радостно слушал, как Катя ругает его за то, что не сообщил заранее о своем приезде. Потому что, как горячо она объясняла ему, от счастья можно слететь с катушек. Она так и произнесла это выражение — очень ей нравились жаргонные словечки, почерпнутые из сочинений самодельных авторов. Костя согласился с ней, сказав, что и у него от долгожданной встречи может поехать крыша.
И вот они встретились. Катя отпросилась на работе, бежала к стоянке на Большой Никитской и, наконец, увидела Костю. Он стоял у своей машины, его волосы развевались под майским ветром. Катя отметила: у него теперь была другая стрижка из длинных волос, которые он нетерпеливо откидывал со лба и только в помещении они будут лежать спокойно. Долго стояли, обнявшись, а потом в кафе неподалеку жадно оглядывали друг друга, сцепив руки. Речи их, привычные при встрече после долгой разлуки, были одни и те же.
— Ты выглядишь здоровым.
— А ты становишься все красивее.
— У тебя шикарная прическа.
— А твои волосы — я уже отвык от их красоты, они блестят необыкновенно. Люблю твои прекрасные глаза, они тоже блестят.
— Это от счастья.
В таком духе они могли долго говорить, смеяться, любоваться друг другом. Но на этот раз разговор принял другой оборот.
— Сегодня я должен пойти к тебе домой и объясниться с твоей тетей.
— Объясниться? Как?
— Хочу сказать, что мы скоро поженимся.
— Неужели?! Как неожиданно! Ты не шутишь?
— Да, мы поженимся. — Видно было, как ему нравилось говорить эти слова. — Когда я вернусь в Москву. И это будет скоро.
Насладившись реакцией Кати, продолжал более спокойно.
— А потом пойдем к моим родителям. Наконец познакомишься с моим отцом. Я уже сказал им обоим, что приду скоро со своей невестой.