— И ты считаешь это достойным определением того, что Лондон увидит в следующие десять лет, пока с тебя не спадут чары? — я попыталась выдернуть свою конечность из мертвой хватки.
— Не беси меня, — прорычал он, — я тебе не Абелиус, чтобы бегать хвостиком и заглядывать в рот. Даже не пытайся играть в эти игры. Мы с тобой находимся по разные стороны баррикад.
— Тонсли, ты хоть сам себя сейчас слышишь! — едва не задохнулась я от собственного крика. — Какие к черту баррикады? Война магов сто лет назад закончилась, весь мир отходит от шока и пытается жить заново. Никому нет никакого дела до глупых предрассудков. Они сейчас и кота выберут министром, лишь бы за него составили правильную политическую повестку.
— Не заставляй меня повторять еще раз, — он подтянул меня ближе к себе. — Ты не идешь в Военную академию, поняла меня? Для тебя выбрали колледж при больнице Святой Изили. Вот там тебе самое место. Лет через двадцать станешь главным врачом и начнешь проталкивать все зелья и препараты, которые нам потребуются. Не пытайся переписать идеально выстроенный план Хильменсельна. В нем каждому отведена своя роль, просто продолжай ему следовать, и страна заживет прекрасной жизнью.
— Я не собираюсь жить по идиотским правилам, которые вы тут устанавливаете, — я еще раз дернула рукой в попытке освободиться. — Ты отвратителен мне, Ланвельд! Ведешь себя хуже малолетки. Веришь в чушь про идеальную жизнь. Открой глаза, придурок, во взрослой жизни нет правильного и неправильного. Какие бы планы ты на нее ни строил, все пойдет через задницу. Если помнишь, есть такая поговорка: хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. Вот тут так же, хочешь сделать все правильно, следуй расписанной кем-то стратегии. И проиграй, рухни в самую бездну отчаяния и печали. А такие, как Стиверс, вновь встанут во главе страны. Потому что они умеют играть и рисковать. Это в наших глазах он маменькин сынок и трус, вот только у него оказались яйца, чтобы пойти против всех и сделать как нужно. Заметь, эти белобрысые гады опять вышли сухими из воды. Штраф в два миллиона их даже не огорчил, Гевеленна цвела и пахла так, словно не ее мужа в тюрьму сажали. И это на глазах у прессы. Они заочно открестились от Анелийса и собрались продолжать мирно жить. И ни одного камня в их огород не полетело. Многие даже сочувствовали слезливому интервью, которое она дала. Вот это идеально выстроенный план. Пока ты пытаешься доказать по судам, что ни в чем не виновен, Стиверсов приглашают на все приемы и благотворительные вечера. Они живут так, словно никогда не участвовали в войне!
— Не волнуйся, на него найдется своя управа, это я тебе гарантирую, — рассмеялся Тонсли.
— Ничего ты не сможешь, — взвизгнула я. — Или ты вообще газет не читаешь? Так я тебя обрадую, Стиверс уже объявил о том, что подал документы в академию и получил согласование. Вперед тебя, между прочим. А еще в статье была куча его пафосных фраз, которые смотрелись намного уместнее той чуши, которую для тебя написал Артур. Прочти на досуге, как должна вестись игра, когда твои оппоненты полные идиоты, а у тебя за плечами целый штат юристов, политологов и пиарщиков. Это тебе не схемы подковерной борьбы строить, тут все намного серьезнее.
— Эсби, не лечи мне мозг, — покачал головой Ланвельд, — я и без тебя знаю, какая сволочь Стиверс. Ты думаешь, я не пытался его убрать? Гад слишком хорошо притворяется. Ректор, когда я прибежал протестовать, заявил мне, что все заслуживают второго шанса, ведь это мой собственный лозунг, который написан на плакатах пикетчиков. Белобрысая гнида все выкрутила в свою пользу. Он даже не удосужился подумать над вариантами. Просто взял и пошел по протоптанному Анелийсом пути. Ему же знакомы практически все из верхушки Министерства Магии. Он лишь улыбнулся и попросил поддержки. И теперь я сижу тут и думаю, каким местом заполучить голоса и признание народа, а он просто внесен в список кандидатов на должность помощника главы отдела внешней политики. За красивые глазки, понимаешь меня… Не за чертовы заслуги и собственную шкуру. А просто из-за того, что он хренов Стиверс!
— Вот поэтому я тебе и говорю, чтобы ты уже открыл глаза и перестал маяться дурью, — заорала я на него. — Мы с тобой чужие этому миру, и пока пытаемся пробиться, остальные делают семь шагов на каждый наш. Потому перестань меня трясти и требовать, чтобы я вела себя согласно какому-то древнему плану. Он уже устарел, еще в тот момент, как его написали на бумаге. Тут все меняется со скоростью света. Не обольщайся и не пытайся казаться лучше, чем есть на самом деле, от этого никакого проку.
— Даже не надейся, — тряхнул меня за плечи Тонсли, — твое место в клинике. Нам нужны собственные люди везде. И кроме тебя на эту роль никто не подойдет. Она твоя, смирись с этим, а политику оставь мне. Я буду пропихивать наши интересы в министерстве, пока ты заботишься о имидже компании, а Абелиус зарабатывает деньги.