— Нам нужны показания Ланвельда, — кивнул мне блондин.
— И мы их заполучим! — невесело констатировала я итог неплодотворного часа.
Глава 8
Все мои планы медленно разваливались на части и превращались в некое подобие издевки. Я не понимала, где тут правда, а где ложь. Что вообще происходило в стенах военной академии? Как все закрутилось столь невероятным образом? Почему именно мне приходилось ставить на кон собственную жизнь и надеяться на то, что она останется у меня. Просто чем дольше я рассуждала о том, как действовать, тем меньше вариантов оставалось. Враг действительно очень хорошо подготовился. И если бы они не просчитались в такой мелочи, как моя связь со Стиверсом, то уже бы одержали победу.
Крошечное уточнение, которое не могло фигурировать ни в одном отчете, меняло весь исход и делало наше пребывание в учебном заведении каким-то сюрреалистичным. Словно это большая игра, у которой не должно было быть продолжения, но разработчики совершенно неожиданно выпустили анонс, и теперь никто не понимал, как реагировать. Вот и у нас вышло примерно так же. Ни мы не знали, как сделать ход, ни они не понимали, чего еще ожидать от столь неправильной меня.
Еще шахматные гении доказали, что даже пешка способна поставить мат. А уж если говорить про людские души, то и вовсе непонятно, чего ожидать от тех, кто не собирается быть под контролем. Ведь каждый из нас отчетливо понимал, что это не его война. Оставалось лишь дождаться, когда простая истина дойдет до Ланвельда и он явится с повинной, каясь и рассказывая обо всем, что творится в кругу приближенных к министру личностей. Без него мы не могли координировать свои действия с внешним миром, потому приходилось просто ждать и верить.
Он не мог не понимать того, что за каждым из нас идет охота. Это просто невозможно. Даже самый отмороженный и несмышленый уже бы спокойно догадался о собственной участи. Ланвельд не был идиотом и прекрасно отдавал себе отчет в том, что делал. И я не могла смиренно ждать, когда же он снизойдет до меня. Неугомонная натура требовала немедленно занять себя чем-нибудь. Вот только это что-то не приходило в голову. Самая адекватная мысль, блуждающая в ней, так или иначе возвращалась к блондину.
Хотелось немедленно подняться со слишком широкой для одного человека постели и пройти пять дверей до спальни Инетера. Не надевая на себя ничего, кроме полупрозрачного пеньюара и тонких стрингов в ажурный цветочек. Но головой я понимала, что это будет самая идиотская выходка из всех возможных. Никто не должен был догадаться о том, что нас связывает нечто большее, чем просто память прошлого. Это оставалось козырной картой, которую я припрятала в рукаве, и она все еще могла послужить мне верой и правдой.
Наверное, был вариант заявиться в таком виде к Тонсли, но, думаю, подобный финт ушами не сможет оценить ни одна из сторон, за исключением все того же Стиверса, который мгновенно догадается, зачем бы я пустила в ход откровенную провокацию. Чего греха таить, я и сама понимала, если до ушей Камелд дойдет, что я, вернувшись в Лондон, первым делом побежала не к ее муженьку, а в койку того, с кем мы якобы на ножах, у нее в голове мозг взорвется. Это окажется полным шоком для окружающих и тех, кто планировал моими руками убрать национального героя с политической доски.
Вздохнув с сожалением, я перевернулась на другой бок и постаралась успокоиться. Паникой и истерикой я все равно ничего бы не добилась. У меня и так слишком много проблем для той, кто только выполняет роль ректора. Как найти формулу яда, если у Камелд вообще нет уязвимых мест? Ее алиби продумано идеально. Любовница и лучшая подружка министра не могла совершить кровожадное убийство запрещенным веществом, которое не поняли бы ни в одной стране мира. Даже самые провоенные державы открестились бы от столь опасного яда.