Взяв кисть, я смешиваю идеальный оттенок серого, который совпадает по цвету с нашими глазами. Я делаю глубокий вдох и принимаюсь за работу. Должно быть, проходят часы, потому что следующее, что я помню, Кейд зовет меня вниз на ужин. Я покидаю импровизированную студию, которую мой брат создал для меня под крышей квартиры. Я даже не смотрю на законченную картину, не в силах критиковать свою собственную работу. Я говорю себе, что покажу её Кейду позже. Он всегда честен по-доброму.
Мы берёмся за ужин состоящий из еды на вынос, которую я заказал ранее, и я рассказываю брату обо всем, что я задумал, но он упрямо молчит и снова злится. В последнее время каждая ночь была такой. С тех пор, как мы потеряли Джун, Кейд ушел в бездну своего разума. Обычно он, по крайней мере, впускал меня, но на этот раз дверь закрыта, заперта дважды на засов.
— Я ухожу сегодня вечером. — Кейд убирает со стола и начинает мыть посуду.
— Опять?
— Есть проблемы? — Спрашивает он через плечо.
Я не отвечаю, закидывая ноги на стол, за которым мы только что ели. Мой брат выводит меня из себя, так почему бы мне не вывести его из себя тоже? В тот момент, когда он оборачивается и видит, что я поднял ноги, он ворчит, чтобы я их снял.
— Я иду с тобой, — решительно говорю я ему, но он только смеется в ответ. — Я серьезно, Кейд, я хочу выбраться из этого гребаного места.
— Я не думаю, что это хорошая идея. — Он хватает свою кожаную куртку и надевает ее.
Я думаю, что, под ухожу сегодня вечером, он имел в виду выйти прямо сейчас, черт возьми. Как будто этот придурок не может находиться в моей компании и пяти гребаных минут. Гнев закипает во мне, и мне приходится прикусить губу, чтобы не сказать Кейду, что я на самом деле думаю о его глупых играх.
— Я сегодня рисовал, — говорю я ему.
— О, да? — Его лицо светлеет. Надежда это такая замечательная вещь. — Могу я посмотреть?
Я провожу его в свою импровизированную мастерскую, где все еще сохнет наш портрет. Жду, пока Кейд присоединится ко мне, затем щелкаю выключателем. Наши зеркальные отражения на холсте смотрят на нас, такие похожие, но такие разные.
Глаза… На этот раз глаза вышли идеально. Взгляд Кейда серьезен, он сдерживается от зрителя, как будто не хочет, чтобы его секреты раскрылись. Мой открытый, озорной и темный одновременно. Так похожи, но похожи на двух совершенно разных людей.
— Что ты думаешь? — Спрашиваю я после долгого молчания.
— Выглядит великолепно. — Кейд хлопает меня по спине. — Отличная работа, малыш.
Я ненавижу, когда он меня так называет. Вечно, блядь, напоминает мне, что я моложе его, как будто я мог когда-нибудь забыть.
— Скажи правду. — Я знаю, что рою могилу собственной уверенности, но мне это нужно. — Пожалуйста, чувак. Я очень усердно работал над этим.
— Ну… — Кейд осматривает картину вблизи. — Это великое произведение искусства… Я просто не думаю, что мы здесь похожи.
— Тебе что-то не нравится?
Он качает головой.
— Что-то с тобой не так. Может быть, глаза. В реальной жизни ты так не выглядишь.
— Например, что?
— Они… серьезные. — Дразнит он. — Я тот, кто серьезен, помнишь?
Интересно, что он не может различить нас даже на портрете. Я прячу улыбку со своего лица и киваю.
— Спасибо за честность. Увидимся завтра.
Он машет рукой и направляется обратно вниз, закрывая за собой дверь, когда выходит из квартиры. Я начинаю смешивать яркий, темный и насыщенный оттенок красного и осторожно обмакиваю свою самую большую кисть в кровавый цвет. Затем я брызгаю краской на портрет. По картине расплываются красные пятна. Я не осторожен. Я украшаю холст этими красными пятнами, пока не остаются только глаза, обвиняюще смотрящие на меня. Довольный своим достижением, я выхожу из студии и наливаю себе щедрый бокал дешевого вина из гастронома дальше по улице. Через несколько минут раздается звонок домофона, и я со стоном поднимаюсь, чтобы посмотреть кто там.
— Да?
— Привет, это Кара. — Голос нервный, молодой.
Девушка.
— Кто?
— Кара. — Я вижу, как она ерзает. — Я была у тебя несколько дней назад… Мы встречались в клубе?