Я знаю, к чему это ведет, и это убивает меня изнутри.
— Помнишь наш разговор в домике на дереве? — Спрашивает она, и я автоматически киваю. Как я могу забыть? Этот разговор преследовал меня в течение многих лет. — Мои мысли по этому поводу те же, Джун… Но есть кое-что еще. Ты должна помнить, что эти мальчики — близнецы. Семья. Джун, я не хочу, чтобы Кейд и Паркер ссорились из-за тебя. Всегда помни. Семья на первом месте. — С этими словами она приподнимает мой подбородок, так что я вынуждена смотреть на нее.
— А Паркер и Кейд твои братья. Больше ничего. Они никогда, никогда не смогут быть кем-то другими.
Я молча киваю, но мама еще не закончила. Она сжимает мою руку.
— Скажи это вслух, Джун. Повтори это.
— Никто, кроме братьев, — повторяю я машинально.
— Обещаешь, Джун?
Комок в моем горле растет, и я смотрю вперед, не желая давать маме тот ответ, которого она хочет. Но она неумолима. Она снова сжимает мою руку, на этот раз не слишком нежно, ее пальцы сжимают мои.
— Обещаю, — лгу я.
***
3 недели спустя
— Я имею в виду, он такой придурок! — Восклицает Паркер, качая головой и смеясь, открывая шкаф на кухне. Он бросает мне несколько поп-тартс, и я ставлю их в микроволновку, смеясь над его офисными сплетнями.
— Что бы ты сделал по-другому? — Спрашиваю я его, зная, что он клюнет.
Он любит делиться со мной своими мыслями, и мне нравится видеть его таким взволнованным. Я сажусь на барный стул и пью из своего бокала вино. Поп-тартс и вино. Неплохая комбинация. Но это приятное ощущение. Знакомое. Домашнее.
— Ну, я бы не стал делать такую дерьмовую работу, как он, черт возьми, это точно, — усмехается мне Паркер, и я смеюсь, качая головой.
Он достает поп-тартс из микроволновки, садится рядом со мной и принимается за еду. Мы еще не дошли до приготовления настоящей еды и пытаемся насытиться, пока ждем очередную порцию еды на вынос, на этот раз индийской. Мы болтаем об офисе, и я удивляюсь, как быстро Паркеру удалось слиться с толпой. Но опять же, я не такая, как он, он всегда был, общительным человеком. Так непохож на меня… так непохож на своего близнеца.
Мою грудь пронзает острая боль, когда я думаю о моем Кейде. Что бы я ни делала, мне все равно чертовски больно, потому что он не позвонил и не связался со мной. Он просто притворяется, что меня не существует. Как будто я для него ничто. Как будто Паркер не его кровь. Я поднимаю глаза, борясь со слезами, и мой взгляд встречается с взглядом Паркера. Он пристально смотрит на меня.
— Что? — С беспокойством спрашиваю я. Он продолжает смотреть на меня, но уголки его рта приподнимаются. — В чем дело?
— Ты не возражаешь?
— Не возражаю против чего? — Спрашиваю я после долгой паузы с его стороны, но он отводит взгляд, как будто ему неловко. Я внезапно заинтригована. — Скажи мне, — умоляю я.
— Я хочу нарисовать тебя, — наконец говорит он, выглядя более оживленным, чем я когда-либо видела его…
— Нарисовать меня, как одну из твоих француженок? — Шучу я, но как только вижу, что он серьезен, моя улыбка тает. — О, — бормочу я.
— Ты не возражаешь? — Повторяет он, и я слышу по его тону, что ему не терпится, чтобы я сказал "нет", я совсем не против, давай сделаем это прямо сейчас. Но по какой-то причине я колеблюсь. Это такая интимная вещь, и это как-то неправильно. Но почему?
Потому что я предаю Кейда.
— Прекрати, думать, — мысленно себе приказываю я и смотрю на своего сводного брата, изображая энтузиазм.
— Конечно, — говорю я, хотя мое сердце колотится в груди, тяжелое от груза обмана. — Давай сделаем это. Прямо сейчас!
И я притворяюсь, что оно того стоит, хотя даже счастье Паркера не может компенсировать пустоту в моем сердце.