Потом я помню, как он использовал влажную тряпку, чтобы обмыть мне лицо, и заставил меня почистить зубы. О боже, он даже заставил меня выпить воды и принять что-нибудь, чтобы предотвратить головную боль. Возможно, это сработало, потому что у меня не стучит в голове, хотя я устала.
— Хочешь надеть рубашку сейчас? — Он оттягивает одеяло ровно настолько, чтобы выудить оттуда мою голову.
Рубашка свисает с его руки, и я выхватываю ее у него. Джек ухмыляется, а я лишь рычу.
— Полегче, любимая, — дразнит он, и у меня перехватывает дыхание.
Он назвал меня любимой? Нет, мне это, видимо, послышалось. Мой мозг все еще затуманен от выпитых мной рюмок.
— Я буду на кухне. Тебе понадобится нечто большее, чем твой утренний пончик. — С этими словами Джек поворачивается и оставляет меня одну в своей постели.
Я быстро сажусь и натягиваю рубашку через голову, прежде чем встать с
кровати. Мой взгляд задерживается на ней, и я задаюсь вопросом, спал ли
Джек со мной. После ванной все расплывается, и теперь, когда я думаю об этом, я остро нуждаюсь в ответах.
— О, хреново, — бормочу я, когда мельком вижу себя в зеркале. Я беру зубную щетку, которой пользовалась прошлой ночью, и чищу зубы, прежде чем умыться. Весь макияж, который Фрости нанесла мне, уже исчез с тех пор, как Джек смыл его. Я помню, как сидела на раковине, пока он нежно обмывал мне лицо, и он был таким милым.
Потираю центр груди, потому что там возникает странное ощущение жжения. Абсолютная изжога или то, на что, как мне кажется, похожа изжога. Желание убраться отсюда ко всем чертям просто мучает меня.
В спальне я не могу найти ничего своего — ни сумочки, ни своей одежды. Пончик лежит на тумбочке, а это значит, что он ездил за ним в город, ведь так? Фрости в курсе, что я здесь? Она должна знать, иначе на мои поиски уже отправились с собаками.
— Все становится только лучше, — ворчу я, прежде чем откусить огромный кусок пончика.
Когда я выхожу из спальни, то чуть ли не давлюсь сладким привкусом, когда осматриваю огромную гостиную Джека с огромным каменным камином. Это, должно быть, самый великолепный дом, который я когда-либо видела или в котором мне доводилось бывать. Здесь уютно и совсем не так, как я себе представляла.
— Садись, — приказывает он, указывая на один из стульев на кухонном островке. Все пространство открыто, но самая захватывающая часть — это окна, из которых открывается прекрасный вид на Тропинг. Бьюсь об заклад, ночью, когда все освещено, вид потрясный.
Я подхожу к островку только потому, что вижу свою сумочку вместе с аккуратно сложенным платьем и лифчиком поверх него. Должно быть, Джек также привел в порядок и мою одежду прошлой ночью. Джек стоит у плиты, готовя яичницу с беконом, а я подпрыгиваю, когда из тостера выскакивают тосты. Джек хихикает, я же свирепо смотрю на него.
— Апельсиновый сок и твой кофе с сахарным печеньем. — Он указывает на две чашки.
— Ты ездил в город, чтобы купить все это? — Я удивлена, и это довольно мило.
— Это сделала Эмили.
Ладно, и хрен с ним.
— Я не хочу пить.
— Врушка.
— Мне пора домой.
— Тебе следует поесть. Я заставил Эмили съездить в город, потому что не хотел оставлять тебя одну.
— Ты думаешь, я собираюсь что-то украсть? Я — коп.
— А еще ты чертовски любопытный коп.
Черт, почему я не покопалась в его белье, пока у меня был шанс? Очевидно, должно быть что-то, чего он не хочет, чтобы я обнаружила. Мне следовало проверить его тумбочку. Мой желудок скручивает узлом, когда я думаю о том, что может быть там. Вероятно, я обнаружила бы там презервативы. Разве это не то, что мужчины держат рядом с кроватью? Джек не встречался ни с кем из местных, но на курорт приезжает и отсюда уезжает очень много людей. Я видела, как большинство приезжих флиртовало с ним.
— Эмили не знает, что ты здесь. Только Фрости знает, — добавляет он, когда я не отвечаю. Почему-то это тоже выводит меня из себя? О, теперь он не хочет, чтобы она знала, что я здесь. Почему?