Леся, не глядя на меня, перебирала в руках бумажки, больше похожие на огрызки, все еще поглощенная зачетом. А я, даже не делая попыток отвернуться или еще как-нибудь скрыть лицо, откровенно посмеивалась над подругой.
Это повторялось каждый раз, сколько я помнила за те два года, что мы знакомы. Несмотря на великолепную память, не менее прекрасную успеваемость и очень выдержанный характер, у девушки имелось две отличительные черты, связанные с учебой. Первая — она всегда и на все писала шпаргалки. Даже, если вызубрила три учебника, пять журналов и перерисовала от руки еще пару атласов. Даже, если учитель позволял списывать с конспектов. Даже, если…да в любом абсолютно случае!
В целом, польза этого процесса была очевидна — лишнее повторение, дополнительный способ фиксации воспоминаний и тому подобное. Леся говорила, что они позволяют ей чувствовать себя увереннее — я только пожимала плечами. Если подруге это было нужно — кто я такая, чтобы убеждать в обратном? Учитывая, что она и вправду никогда не доставала их на самом зачете…
А вот вторая черта доставляла массу проблем и ей и мне, и точно сказать, кому больше, не мог никто. Леська совершенно не переносила тестовых заданий. Вызубрив все до последней буквы, она могла с легкостью расписать на трех листах любой вопрос, с азартом дискутировать хоть с самим завкафедрой, но тесты…наличие альтернативных вариантов ответов делало то, что не удавалось никому. И Леська начинала сразу сомневаться в себе и своих тщательно уложенных в голове знаниях, превращая их в неряшливый бардак холостяцкого жилища.
А учитывая, что держать в себе эмоции подруга просто физически не могла…
Это превращалось в коллективный ад на двоих.
Меня забрасывали вопросами. Сверяли каждый ответ, перепроверяя его же по пять раз. Переспрашивали. Уточняли. Спорили. Соглашались, а затем снова проверяли. И так по кругу до тех пор, пока либо подруга не выдыхалась, либо учебный день не заканчивался.
Второе случалось куда чаще.
И сегодня я даже морально не успела приготовиться — преподаватель объявила о том, что зачет будет не в устной, а в тестовой форме, прямо в начале занятия. Ошарашив нас и напугав до икоты — Лесю.
— Насть!
— А? — отвлеклась я от собственных мыслей, вздрогнув. Судя по недовольной мордашке девушки, вопрос мне задавали уже не первый раз.
— Блин, где ты летаешь сегодня? Третий раз уже повторяю! — ну вот, я же говорила. Но за что я любила подругу, так это за отходчивость. Вот и сейчас дальнейшие слова прозвучали уже куда спокойнее, — предпоследний вопрос? Б или Д?
— Б, — не задумываясь выдала я. Но потом задумалась, — или Д…или А вообще…
— Настя!!
— Ну, что Настя? — отмахнулась я, дернув плечом, — не помню уже. Да и ты заканчивай уже свои «портянки» перебирать, все равно толку никакого. Только нервничать будешь дольше.
— Не могу я! Не могу! Мне нужно знать точно! — снова бумажки, а Леська чудом огибает дверь практикума, открывшуюся без предупреждения, — вдруг ошиблась…
— Ну, ошиблась, и что? Все написано, листочки сданы, — философски откликнулась я, — через четыре дня результат узнаем…
— На-а-астя… — страдальчески протянула подруга, — тебе легко говорить, ты все знаешь! А я…
— А что ты? — перебила я ее в свою очередь, — получишь как всегда «отлично» и будешь страдать о трех миллионах нервных клеток, сдохших во имя твоей паранойи. У тебя там братских могил уже больше, чем живых оставшихся. Пожалей несчастных.
Леська только фыркнула в мою сторону и отвернулась. Но, во-первых, фырканье больше походило на смех, а во-вторых, все бумажульки перекочевали во внешний карман сумки.
А я, улыбнувшись, удовлетворенно вздохнула. Только ладошки не потерла в характерном жесте и то, только потому, что сглазить побоялась. Похоже, сегодня удачный день…