— Плюс один, значит. — он повторил, всё в той же раздражающей её манере.
— Кто я для тебя, Люцифер? Неужели ты думал, что я буду с тобой, зная, что ты помолвлен?
Виктория хотела знать правду. Хотела понять, как он мог так поступить с ней. Как он мог трахать её, открывать все грани удовольствия для неё, наказывать, причинять боль и подчинять, приручать себе, а после - что? Идти к своей невесте? Она знала, что демоны беспечны в своих связях. Знала, какими эмоциями они питаются. Но, Люцифер… он смотрел на неё так… необычно. Она видела страсть в его глазах. Видела проявление его заботы. Она просто не думала… не думала, что была не больше чем развлечение перед свадьбой.
— Ты уже, Уокер. Была, есть и будешь со мной.
От его безэмоциональности бросало в горячую дрожь. Кидало в болото ярости!
— Я не стану твоей шлюхой, Люцифер!
— Нет? — он приподнял бровь, оставаясь всё в той же позе перед ней. — А, по-моему, очень даже стала. Я трахаю тебя, — он наступает на неё, — я владею этой киской и твоим, блядь, телом в целом! — Мужчина подхватывает её за талию, прижимает к себе, выбивая воздух из лёгких. — Мне плевать на ебучие титулы. Жена, любовница, наложница. Поебать. Ты принимаешь и трахаешь мои пальцы, член и язык как шлюха. Моя, блять, шлюха!
Виктория вырывается из его объятий, поднимает руку и бьет его по лицу. Звук удара эхом отскакивает от стен её комнаты.
Глаза Люцифера наливаются кровью, Виктория не сдерживает подступающие слёзы, разворачивается и тянется к ручке входной двери. Мужчина с такой силы сжимает челюсть, что она слышит скрежет его зубов.
Он в один шаг преодолевает расстояние между ними, прижимает её лицом к двери и задирает её вечернее платье.
— Это был первый и последний раз. — ему хватает несколько секунд, чтобы расстегнуть свои брюки. Её слёзы катятся по щекам, она хочет что-то сказать, но он не даёт ей, запечатывая рот жестким поцелуем.
Демон поднимает её ногу, держась за бедро. Срывает белье одной рукой и входит. Жестко, без подготовки. С яростью он берет её тело возле двери, не боясь, что её крики могут услышать. Ведь она молчит. Молчит и принимает его в тугое лоно.
Он слизывает её слёзы, пробуя на вкус её соленую горечь. Просовывает руку между ней и дверью, дотягивается до груди, разрывая ткань её декольте и сжимает соски, желая слышать её голос. Виктория сжимается на его члене, прежде чем всхлипнуть, застонать и схватить его за предплечье. Держится за него.
Его рука спускается и Виктория вздрагивает каждый раз, когда он шлепает её по клитору. Вздрагивает и бесстыдно стонет. Он доказывает ей, что она его шлюха. Доказывает, что только он знает что ей нужно.
Последний толчок и он изливается в неё с той же яростью, что и входил. Ему требуется пару минут, чтобы прийти в себя. Он отстраняется, наблюдая, как сперма течёт по её ногам. Прижимается к ее макушке и уверенным басом, говорит:
— Ты моя, Уокер.
*****
Думала ли она, что всё закончится здесь? На полу, в его замке? Думала ли, что он отнесется к ней иначе? Нет. Но она не ожидала от него столь сильной ярости, которую излучает его тело. Ярость. Вот она - антуитичность его возбуждения. Она знала, что их привязанность не здорова. Знала, что он не отпустил бы её, захоти она поговорить, после того, что случилось. Да и не было смысла разговаривать. Она бы приняла его, снова. Простила. Потому, что любила. Никогда и никого так не любила. Эта любовь связывала её горло веревками, не позволяя говорить. Эта любовь даровала ей чувство падения. Она была сломлена после его ухода. Сломлена после того, как он оставил её. Искалеченную. Изуродованную. Испорченную.
— Как часто ты трогала себя, вспоминая мой член, Уокер?
Стыд. Грёбаный стыд. Она действительно трогала. Хныкала, текла и трогала себя, как самая настоящая шлюха. Вспоминала мужчину причинившего ей столько боли. Кончала на свои пальцы и ненавидела себя. Ненавидела его. Ненавидела то, что он сломал её.
— Молчание - удар. — он провел по её ягодице рукой, вонзая свои пальцы в мягкую плоть. — Ложь - удар.
— Я помню…
— Как часто?