Удовольствие такое острое и внезапное, что ее бедра дергаются вперед, а ладонь ложится на копну слегка кудрявых волос, сжимает.
— Вот это хорошо, — Витя урчит, отстраняясь, а затем льнет обратно, чертит языком дорожку к клитору, отчего колени дрожат. И урчит опять, довольно, как будто ему это тоже удовольствие приносит.
Он двигает языком то быстро, то медленно, и Мила пытается не стонать очень громко. Не получается. Как не получается не двигаться, но тут Витя удерживает ее одной рукой, а затем вводит в нее пальцы, вначале один, затем второй. Двигает пальцами внутри, вылизывает медленно, сводит ее с ума своими действиями. Он сгибает пальцы, дотрагивается до какой-то точки внутри нее, и она сжимается вокруг его пальцам, пальцы на ногах поджимаются.
Он издаёт хриплый стон, отстраняется от нее, когда она скулит:
— Пожалуйста, — чувствует отчаяние, когда его язык и пальцы больше не в ней.
Ей не нужно ничего ему не говорить, потому что он опять нависает над ней, смотрит на нее и толкается внутрь.
На этот раз боли нет.
Он медлит, тяжело дышит над ней, прикрывает глаза. Она устраивает ладони на его груди, ощущая, как гулко и быстро бьётся под ладонями его сердце. Ее наверняка бьётся так же. Он заполняет ее медленно, миллиметр за миллиметр. Становится только на пару секунд больно, когда он лишает ее девственности. Она закрывает глаза в этот момент, стала женщиной, с человеком, в которого всегда была влюблена. Она всхлипывает, оборачивает вокруг него ноги и притягивает его к себе, целует его почему-то отчаянно, тонет в этом поцелуе, когда он отвечает, и заполняет ее полностью. Витя отстраняется, гладит ее по щеке, а затем выдыхает в уголок губ:
— Ты в порядке?
И она кивает, проводит носом по его щеке, а он ведет бедрами, задевает какую-то точку внутри нее, и у Милы перехватывает дыхание. Она выгибается на постели, он осыпает поцелуями ее шею, гладит по бедру и шепчет, в голосе немного добродушного подразнивания:
— Вижу, что в порядке, — а затем выходит из нее, и тут же толкается обратно, вырывая из нее стон.
Она цепляется за его плечи, отмечает его самодовольную ухмылку, хочет съязвить, но только открывает рот, как он вколачивается ещё сильнее, вырывая из нее громкое:
— Витя! Ох!
— Я знаю, — самодовольно отзывается он, а затем кладет ладони на ее бедра, показывает, как правильно двигаться, чтобы двигаться в унисон. И когда она ловит этот ритм, у обоих дыхание сбивается ещё больше. Он толкается и толкается, и удовольствие расходится по всему телу от той точки, где они так связаны сейчас.
— Хочешь кончить? — хрипит он, запуская руку между их телами, трет клитор.
— Да, — Мила стонет, царапает его плечи. Надеется, что оставит следы своих коротких ногтей.
Его глаза горят, он ускоряет ритм, вбивается быстрее и жёстче, скользит пальцами на клиторе.
— Маленькая моя, — шепчет он, наклоняется, накрывает ее тело своим и ещё раз глубоко толкается. — Давай, возьми то, зачем пришла.
И она кончает, закрыв глаза, крича его имя и не беспокоясь о том, что соседи услышат. Это намного ярче, чем в те разы, когда она была одна. Она сжимается вокруг него, утыкается носом в его шею и дрожит всем телом.
Витя ускоряется, а затем замирает над ней, его бедра тоже дрожат, он кончает с тихим стоном, а затем скатывается с нее, стягивает презерватив, завязывает его и бросает куда-то на пол, закидывает туда свои трусы, а затем ложится рядом, наваливается на нее и обнимает.
Она лежит на спине, с закрытыми глазами и не знает, что ей делать. Наверно нужно сказать что-то. Поблагодарить и уйти? Или поблагодарить и остаться? Или молчать?
— Спи, Милка, — его дыхание щекочет кожу.
И она послушно закрывает глаза, засыпает в течение пару секунд.
????????????
Мила ещё не открывает глаза, но уже представляет, как будет нежиться в его объятиях, с поцелуями и продолжением вчерашней ночи. Но когда она открывает глаза, он сидит к ней спиной, локти на коленях, голова зажата между ладонями. Спина напряжена. Когда он оборачивается, наверно услышал ее шевеление, на его лице нет даже намека на улыбку. Что произошло за ночь? Что-то случилось?
— Этого не должно повториться, Мила, — серьёзно говорит он.
И ее собственная улыбка тут же исчезает.