Спина хха Афуоле, до того момента чуть сутулившегося, внезапно распрямилась. Он гордо задрал вверх подбородок и завопил, заставив женщин подпрыгнуть:
— Помочь лла — величайшая для меня честь! — затем, снизив голос, кузнец добавил, слегка пожав плечами: — А вот справлюсь или нет — не знаю. Стараться буду изо всех сил.
— Ну, пока и так сойдёт, — кивнула лла Ниахате, после того как потрясла головой: просто удивительно, что за звуки способна издавать глотка мужчины! — Вот что мы сделаем, хха: ты со своими помощниками вечером будешь ждать меня возле главной площади форта. Вооружитесь, как только сумеете. Наверняка в твоей кузнице найдётся, чем.
— Хорошо, лла, — кивнул кузнец. Он был серьёзен и сосредоточен. Ни о чём не спрашивал, и лла Ниахате сейчас мысленно благодарила его за это. То, что она затеяла, ей и самой казалось безумием. Но...
В конце концов, кочевники заслужили немного справедливости. И неважно, обернётся она для них наказанием или наградой. Скорее всего, и тем, и другим одновременно. Но если рассуждать по справедливости, так они и заслужили и то, и другое.
Вздохнув уже неизвестно в который раз, лла Ниахате продолжила:
— Пойдём на площадь, где барабан. Нужно будет тихо идти, предупреди своих. Там подождём немного. Увидим, что случится.
— Да, лла, — тихо ответил кузнец.
— Знаешь, хха Афуоле, я честно надеюсь, что вообще ничего не случится. Да вот только новолуние — плохое время. И надеяться-то я надеюсь...
— Я тебя понял, лла. Амулеты брать?
Подумав немного, лла Ниахате кивнула:
— Пожалуй что и возьми, хха. Никогда не знаешь, как дела обернутся.
— Это ты, лла, верно говоришь, — покивал кузнец. Затем поднялся и поклонился: — Благодарю за угощение. Как солнце сядет, соберу людей и буду ждать тебя, где сказано.
Ещё раз отвесив поклон, хха Афуоле развернулся и пошёл. Теперь весь его вид выражал не отчаяние или озабоченность, а сосредоточенную решимость. Кузнец знал, наконец, что от него требуется и был намерен исполнить просьбу лла Ниахате.
Едва он скрылся за дверью, как лла Нунгу подбежала к хозяйке. Девушка не скрывала любопытства:
— Ай, лла, так где же вы были? Что делали? И зачем кузнецу нужно ждать вас у площади?
— А ну, цыц! — прикрикнула на служанку лла Ниахате. — Вот ведь неугомонная! Всё-то тебе нужно знать. Не расскажу, пока не научишься держать язык за зубами.
— Лла, да ну что вы такое говорите! Ну когда я разбалтывала то, о чём вы велели помолчать?
Лла Ниахате добросовестно обдумала слова лла Нунгу. По всему выходило, что ни за чем подобным девушка замечена не была. Другой разговор, что обо всём остальном — о чём молчать не велели — знал на следующий день весь Одакво...
— Хорошо, поверю тебе. Но гляди: обо всём, что сейчас скажу, нигде и никто не должен знать!
Лла Нунгу отчаянно закивала: на миг лла Ниахате показалось, будто голова преданной служанки сейчас оторвётся и покатится по полу.
— Клянусь, клянусь душой и жизнью, лла: я буду молчать, словно мертвец на погосте, и никто не вырвет у меня ни полсловечка!