— А если тебя уже давно нет, мы скоро встретимся.
С этими словами прабабушка Мира поднялась из-за стола. Прежде, чем взяться за трость, она бросила на Гуго прощальный взгляд, а затем убрала в потайное отделение печатной машинки небольшой деревянный предмет, покрытый ледяными узорами.
Обломок посоха.
Мира повела рукой, и потайное отделение на мгновение окутал синий цвет — цвет ее чар. Укрыв таким образом обломок посоха от Повелителя Метели, она задвинула ящик и тихо вздохнула.
— Прощай, Гуго, — прошептала Мира.
Ее трость застучала по полу, и Чайльд увидел, как ее силуэт удаляется от стола на чердаке. Ее фигурка, столь хрупкая под конец жизни, становилась все меньше и меньше, пока в конце концов не растворилась в белом сиянии.
Чайльд открыл глаза.
По его щекам бежали слезы. Его не покидало ощущение, что он наконец сумел встретиться с прабабушкой Мирой — и в ту же секунду потерял ее.
Но хуже всего было то, что он ее подвел.
Чайльд поднял взгляд на Повелителя Метели. Его заостренный рот кривился в торжествующей ухмылке. Узнав, где находится второй обломок посоха, Повелитель Метели намеревался отправиться за ним. И теперь, когда ребята впали в отчаяние, а Чайльд оказался ошарашен неожиданно навалившейся на него болью потери, Повелитель Метели стал силен, как никогда прежде.
— Ах, Мира, — проговорил он. — Ты была так умна, спрятав от меня обломок посоха своими чарами. И так наивна, когда посчитала, будто твоя семья сумеет его сберечь…
Повелитель Метели качнул головой.
— На семью никогда нельзя полагаться. Нельзя полагаться ни на кого, кроме себя, но крошке Мире не хватило дальновидности. И сил пожить подольше.
Разъяренный его словами, Чайльд бросился вперед, но наткнулся на обломок посоха Повелителя Метели. Заостренный конец обломка упирался ему в сердце. Теперь Чайльд знал, что там, внутри, хранятся души бумажных драконов — ему не хватало лишь сил, чтобы им завладеть.
Повелитель Метели произнес короткое слово, и Чайльд ощутил, как его ноги сковывает холод. Он дернулся, пытаясь избавиться от странного ощущения, но не смог сделать ни шагу. Опустив голову, он с ужасом обнаружил, что его ноги покрылись корочкой льда, которая все быстрее и быстрее поднималась вверх по телу.
— Чайльд! — закричала Люмин.
Она бросилась на выручку, но Повелитель Метели взмахнул обломком, и Люмин отлетела прочь.
Чайльд встретился с ней глазами. В них плескалось отчаяние. «Не плачь, — хотелось сказать ему. — Не плачь, Люми, он станет от этого только сильнее». Вот только он и сам с трудом сдерживал слезы. Он столько не сказал ей… Он так долго боялся все испортить, что в конце концов решил молчать о своих чувствах до конца.
Теперь он сожалел об этом.
Чайльд протянул руку, жалея, что не может прикоснуться к ней. Она с плачем потянулась в ответ, хоть и находилась в недосягаемости.
А затем лед покрыл Чайльда целиком, и он превратился в статую, которая осталась стоять посреди огромной пещеры, вытянув руку и во все глаза глядя на Люмин.
— Чайльд!!!
Повелитель Метели скользнул по Люмин быстрым взглядом. Кучка перепуганных детей не могла дать ему отпор, и он, развернувшись, зашагал к выходу из пещеры. На долю секунды замерев в проходе, он вдруг поднял обломок посоха, и несколько ледяных глыб отрезали его ставшую огромной фигуру от пещеры.
Ребята оказались взаперти.
— Чайльд! — наперебой закричали они, бросившись к ледяной статуе.
Он не отвечал.
— Чайльд, вернись к нам, — взяв его холодное лицо в свои ладони, прошептала Люмин. — Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет не навсегда…
— Мальчик, — потрясенно проговорил Гуго.
Его залепленное пластырем крыло безвольно повисло, а искры в глазах мерцали совсем слабо. Чем сильнее становился Повелитель Метели, тем яростнее вступала в свои права зима — и тем быстрее бумажный дракон терял свои силы.
— Чайльд! — подлетев к нему, прокричал Итэр. — Как это обратить? Должен быть способ это обратить!