Его взгляд опять вернулся к колдографии хмурой физиономии Снейпа. Он усмехнулся.
— Послушайте, профессор, — проговорил он с характерным итальянским акцентом, обращаясь к Снейпу на колдографии, — вам придется показать мне больше, если вы хотите, чтобы я смог точно написать ваш портрет. Мне нужно видеть больше ваших эмоций, а не только то раздражение, что вы демонстрируете.
Снейп насупился и сложил руки на груди, на что Франко лишь пожал плечами.
— Что ж, дело ваше. Если вы хотите, чтобы ваш портрет отражал вашу истинную сущность, то вам волей не волей придется показать мне, какой вы на самом деле. В противном случае магия создаст лишь искаженное подобие. Вы же не хотите этого, правда?
Северус поднял взгляд и хмуро посмотрел на него.
— Да, я знаю. Вы не слишком часто улыбались в реальной жизни. Я также знаю, что вы были шпионом и, вероятно, не могли вести себя иначе. В противном случае вас бы раскрыли и убили. Но! Если вы улыбнетесь или покажете мне другие положительные эмоции, это вовсе не будет означать, что ваш портрет будет улыбаться всем и каждому до скончания веков. Это лишь даст более полное представление о том, какой вы на самом деле… то есть, каким были на самом деле.
Еще мгновение Снейп хмуро взирал на него, а потом его губы медленно, словно нехотя изогнулись в подобие того, что Франко принял за улыбку. Выглядела она натянуто и неестественно.
— Хорошее начало. Как насчет того, чтобы посмеяться?
Лицо Северуса вновь стало хмурым.
— Давайте, я расскажу вам анекдот. Почему профессор Снейп стоит посередине дороги?
Северус прищурился.
— Чтобы никто не догадался, на чьей он стороне.
Это вызвало у него настоящую улыбку.
— Очень хорошо. А вот еще один. Как назвать хаффлпаффца с одной извилиной?
Северус вопросительно изогнул бровь.
— Подарком!
На этот раз шутка определенно удалась, и Франко ошеломленно наблюдал, как Северус Снейп разразился беззвучным живым смехом. Он был поражен тем, как это нехитрое действие преобразило его лицо. Не теряя времени, он принялся орудовать кистью, кое-где добавляя штрихи к своей работе.
Спустя полчаса художник вновь окинул портрет изучающим взглядом, сравнивая его с изображением на колдографиях. Он поочередно подносил их к холсту и внимательно разглядывал. Взгляд метался от портрета к колдоснимку и обратно. Проделав это со всеми четырьмя изображениями, он удовлетворенно кивнул самому себе.
— Готово.
Он подошел к книжной полке и выудил из стопки книг нужную. Заклинание, что использовалось для того, чтобы придать изображению на портрете имитацию жизни, было чрезвычайно сложным и должно было выполняться в точности. Всякий раз зачаровывая портреты, Франко цитировал его прямо из книги, и результат всегда был впечатляющим.
Несмотря на то, что он уже сотни раз использовал это заклинание и даже знал его наизусть, он, тем не менее, нашел время еще раз перечитать весь раздел:
«Для того, чтобы заколдовать портрет, нужно в точности произнести слова заклинания. Даже малейшая ошибка в произношении заклинания может привести к необратимым последствиям или полному провалу. Во избежание этого тщательно отработайте заклинание…»
Dare vita at non cor ad hic effigies — Дай этому портрету жизнь, но не душу.
Франко достал свою палочку и, не произнося ни слова, выполнил нужную комбинацию пасов и взмахов несколько раз в качестве подготовки. Отработав движения палочкой, он посмотрел на портрет Снейпа.
— Вы готовы, синьор? — спросил он, обращаясь к нему на итальянский манер. — Надеюсь, что да, потому что я готов.
Он поднял палочку и взмахнул ею.
— Dare vita at…
Но именно в этот момент в окно комнаты влетела большая сова. От неожиданности и испуга, он сбился с мысли, и движение его палочки на миг замедлилось. Но уже в следующее мгновение он пришел в себя и закончил заклинание.
— Cor ad hic effigies! — громко произнес он.
С кончика его палочки сорвалось золотое свечение и окутало холст. Франко опустил палочку и сосредоточенно свел брови. Он знал, что во время зачаровывания портретов нельзя оставлять дверь и окно открытыми, чтобы ничто не помешало мастеру. Противная сова отвлекла его, и он очень надеялся, что все-таки ему удалось правильно применить чары. В противном случае ему придется начать все с начала: ведь если заклинание сработает неправильно, портрет уже никогда не удастся зачаровать.
Франко ближе подошел к портрету и с волнением вглядывался в него. Магия заклинания все еще окутывала картину, медленно впитываясь в краски на холсте. Наконец, весь золотой свет исчез внутри портрета, и Северус моргнул и удивленно повернул голову.
— Что происходит? — растягивая слова, произнес он.
— Ах! Я думал, что совершил ошибку, профессор! Но похоже, все так, как и должно быть! Добро пожаловать обратно в волшебный мир!
Глаза Северуса опасно сузились.
— Что вы имеете в виду?