— Не говори глупостей. Разумеется, ты видела меня в гневе и раньше, — пробормотал он, не выпуская ее из своих объятий.
Она подняла голову и внимательно посмотрела в его лицо.
— Нет, не так. В твоих глазах было что-то такое. Я даже не могу описать это.
И прежде чем он успел остановиться, слова сами собой сорвались с его губ.
Как у нее получилось вывести его на чистую воду всего парой слов?
— Я никогда не чувствовал этого раньше. Я думал, что ты погибнешь. Ты ведь не портрет, и я даже боюсь представить, что это может означать для тебя. Одна мысль о том, что я мог тебя потерять — невыносима.
Осознав смысл сказанных ранее слов, он на мгновение замер, а потом резко отпрянул от Гермионы и, развернувшись, пошел вдоль пирса. Некоторое время спустя Гермиона пустилась вслед за ним.
— Северус, — позвала она.
Он не повернул головы, боясь встречаться с ней взглядом. Боялся, глядя на нее, понять, насколько сильно он потерял себя, и отныне все его чувства были для нее раскрытой книгой. Много лет он умело скрывал все свои самые сокровенные тайны от двух своих хозяев — сильнейших магов, а эта хрупкая женщина всего одной фразой побудила его рассказать то, что он намеревался не раскрывать и под страхом смерти.
Почувствовав, что она взяла его за руку, он все-таки повернул голову в ее сторону, по-прежнему не глядя в глаза, а отводя взгляд в сторону.
— Я не хотела тебя пугать. Мне очень жаль, что я не подумала об этом с твоей позиции. Это естественно, что ты испугался.
Он коротко кивнул, не ответив.
— В последнее время ты тоже стал мне дорог, — тихо продолжила она.
Наконец он осмелился на нее посмотреть, и это стало его погибелью. Ее лицо светилось таким теплом, что у него на миг перехватило дыхание.
— Это невозможно, — пробормотал он.
Ее губы тронула мимолетная робкая улыбка.
— И тем не менее, это именно то, что я чувствую. Нет смысла и дальше отрицать.
— Но мы не можем… — Северус попытался воззвать к голосу разума, но Гермиона покачала головой.
— Я знаю, это кажется невозможным. Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Я… привязалась к тебе, и это нечто большее, чем дружеская симпатия.
— Гермиона, я ведь всего лишь множество мазков кисти художника.
Она скривила губы в ухмылке.
— Кажется, я неоднократно говорила тебе об этом. Это совершенно не имеет значения. Мазки или нет, но у тебя есть душа, Северус Снейп.
Он не сводил с нее ошеломленного взгляда. Никогда даже в самых смелых своих мечтах он не думал, что может заслужить расположение такой ведьмы, как она. Тем временем, взгляд Гермионы стал решительным, и она продолжила:
— Мне все равно, Северус, нарисован ты или нет.
Он нахмурился и ответил:
— А что будет с нами, когда ты снова вернешься туда? — Он указал пальцем в сторону картинной рамы, за которой по-прежнему находился реальный мир. — Как мы можем быть вместе? Хочешь сказать, что ты будешь поглаживать мой портрет и рассказывать, как соскучилась? А я в это время буду всем своим существом безнадежно тянуться к тебе, но при этом также оставаться на холсте? Как нам быть тогда, Гермиона?
Она пожала плечами, не сводя с него пристального взгляда.
— Я не знаю. Я знаю лишь то, что больше не буду отрицать того, что ты стал для меня больше, чем просто другом. Я не буду лгать ни тебе, ни самой себе.
— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — спросил он с сомнением в голосе.
Она сделала шаг навстречу к нему.
— Я говорю, что думаю о тебе постоянно и не могу остановиться. Я хочу быть с тобой. Я… хочу… тебя.