И хотя ее лодыжка опухла и ушиблена до чертиков, Джульетта была лучшим развлечением. Она сказала мне оставить девочек в покое и что ей нужны ее медсестры.
Я только что уложил девочек спать и возвращаюсь к дивану, чтобы проверить ее. Она была там с тех пор, как повредила ногу, потому что ей никак не подняться по лестнице, и есть вероятность, что она просто навредит себе еще больше. Итак, мы с девочками заботимся о ней.
Когда я возвращаюсь в гостиную, она сидит на диване, подогнув одну ногу под себя, а ступню подпирает. Несмотря на то, что у нее есть костыли, она права, когда говорит, что она неуклюжая.
Это преуменьшение проклятого века. Я дважды ловил ее за последние два дня, когда она ковыляла по дому, пока я не смотрел.
— Лиам?
— Да?
Она смотрит на меня из-под густых ресниц: — Эм… итак, я знаю, что это совершенно неуместно, и мне жаль даже спрашивать, но… мне нужно в душ. Не мог бы ты помочь мне перемотать ногу, чтобы она не промокла?
Я сразу вспоминаю тот день в ванной, когда она уронила полотенце. Черт, это все, о чем я мог думать с тех пор, как это произошло. Сладкие вершины ее сосков, которые я хочу пожирать, пока они не набухнут, и она не начнет корчиться против меня.
То, о чем я не должен думать. Вот почему я держал дистанцию… до сих пор.
— Да, конечно. Позволь мне взять сумку”
Я оставляю ее на диване и быстро хватаю сумку из шкафа. Потребуются все силы, которые у меня есть, чтобы не думать о прошлой ночи, но я не могу все испортить.
Не тогда, когда так много на кону.
Не тогда, когда это изменит все.
— Готова? — спрашиваю я, поднимая сумку.
Она кивает, поэтому я осторожно беру ее ногу и начинаю закреплять на ней пакет, завязывая его так туго, как только могу, не причиняя ей вреда, чтобы вода не попала на ее повязку. Закончив, я опускаю ее ногу, и она хватается за костыли.
Шатаясь, она встает с помощью костылей, но ее нога задевает край журнального столика, и она чуть не падает.
— Черт возьми, — ругается она.
Это чертовски мило. Она так расстроена, что ее способность двигаться ограничена, она использует другую ногу и пинает кофейный столик.
— Я так устала от того, что ничего не могу сделать сама.
— Я могу тебе помочь. Ничего страшного. У девочек повсюду в ванной есть игрушки, так что ты пока можешь воспользоваться моей.
Соберись, Лиам, твои слова искажены, и ты говоришь как идиот.
Ее щеки краснеют от смущения: — Я была бы признательна. Я боюсь, что получу еще одну травму, если меня оставят одну. — Она смеется, и я качаю головой.
Она права.
Я наклоняюсь, и она обнимает меня за шею, чтобы я мог поддержать ее, пока мы идем в главную ванную. Как только мы заходим внутрь, она прислоняется к стойке для поддержки, пока я включаю душ.
— Нормально?
— Э-э, горячее, пожалуйста. Как можно горячее.
Я поворачиваю ручку до упора и закрываю стеклянную дверь.
— Спасибо за последние несколько дней, Лиам. Я знаю, что заботиться о ком-то еще не входило в твои планы, и мне очень жаль, но спасибо тебе. Я действительно ценю это.
— Это вообще не проблема. Тогда я оставлю это на тебе. Я останусь в своей комнате на случай, если тебе что-нибудь понадобится.
Джульетта кивает и улыбается мне. Той улыбкой, которая бьет меня в живот, как удар. Она чертовски красива… Она совершенно опьяняет. Один вкус, и я бы ушел. Я выхожу из ванной, словно она горит, и закрываю за собой дверь.