Итак, Софья Петровна, через несколько дней мы отплываем к Варне. Что принесет нам эта черноморская красавица? — спрашиваем мы сами себя, но не находим ответа. Нам известно, что она сильно укреплена, что там имеется многотысячный хорошо вооруженный гарнизон, обученный европейскими инструкторами, знаем, что турецкое командование возлагает на нее большие надежды. Пока Варна является для нас таинственной загадкой, к которой мы отправляемся с тревогой и интересом.
Заканчиваю письмо, в конце добавляю последние новости. Они взволновали многие сердца, только мое оставили равнодушным. Посудите сами. За взятие Анапы вице-адмирал Грейг стал полным адмиралом. Было роздано много отличий, орденов, медалей, чинов, золотых шпаг… Капитан-лейтенант Стройников стал капитаном второго ранга, мой командир стал капитан-лейтенантом, и только я остался обойденным. Но я не оставляю надежд на будущее, а будущее — это Варна. Я не честолюбец, но и не трус. Если уж воевать, то как следует…»
Софья отложила письмо и задумалась. Как ей хотелось поделиться своим волнением! Но с кем? Тети она стеснялась, да та и не смогла бы ее понять. Не решалась она и потревожить погруженного в звездные карты Карла Христофоровича. Кто сможет понять сердце девушки? Она, как и другие, мечтала о друге, о любимом. Смелом и умном как адмирал, гордом и сдержанном как командир «Соперника». Ей припомнились его черные миндалевидные глаза, она услышала его теплые нежные слова, обращенные к ней… увидела его сердечную улыбку… Тетя ей говорила, что он не был щедр на такие изъявления чувств… Но вот же не он, а мичман пишет ей письма. А от Александра Ивановича она не получила даже короткого привета…
Если кто-нибудь сказал бы ей: «Софи, флот возвращается» — что бы она сделала? Может, помчалась бы на пристань, презрев условности хорошего воспитания. Но кого бы она побежала встречать? Адмирала, смелого капитана или мичмана? Возвращения кого из них она ждала, чтобы заполнить пустоту в своем сердце?
<p>
<a name="TOC_id20240619"></a></p>
<a name="TOC_id20240621"></a>Глава IX
Романтичная ночь, ужасный день
1
Феликс Петрович тормошил спящего Муравьева.
— Андрюша, просыпайся. Вставай. Ведь ты поэт, не можешь пропустить…
Он не остановился, пока не поднял приятеля с кровати. С мутной головой, натруженными ногами Муравьев вышел из палатки, не понимая зачем и почему.
— Смотри, Андрюша, какая прелесть! Красиво, верно? Грешно спать в такую ночь. — И Феликс широким жестом показал на открывавшийся перед ними вид.
Взгляду Муравьева действительно открылась пленительная картина. Он онемел от восхищения. Но так как Феликс не мог не поделиться вслух своими чувствами, он продолжал экзальтированно комментировать. Как прекрасно сияет луна… Как серебристо блестят палатки, и если бы их не было, картина была бы неполной… Не упустил он и обратить внимание на величественную тишину.
— Феденька, помолчи немного, — взмолился Муравьев.