Процесс сбора накопившегося ресурса показался скучным, и Кайа больше никогда не подглядывала. К тому же матушка трижды брала её с собой на обряд для средних сестёр на Жертвенную Гору. Там в самую Длинную Ночь дикие возлагали дары и приводили своих непорочных детей для обряда — в знак почитания Тьмы Охраняющей и Помогающей.
На Жертвенной Горе над сёстрами-фрейями проводили обряд. Прошлый год для Солвег стал шестыми, а для Улвы — вторым. Значит, в этот раз карамалийцы достанутся им. Если, конечно, отец не разрешит Марне и Инграму побаловаться. А для Кайи скоро, как только Тьма даст знак, дикие принесут первую жертву, и тогда уже Кайа будет отсчитывать семь жертвоприношений до окончательного взросления.
Да, ей не положены карамалийские пленники, но с каким удовольствием она бы выпила силу того, кто с удивлением и долей брезгливости рассматривал принцессу! А ещё хотелось потрогать их всех, узнать, чем пахнет их светлая кожа и длинные вьющиеся волосы… Кайа представила, как подходит к самому яркому и высокому, и он преклоняет колени, чтобы невысокая принцесса смогла положить ему руки на плечи… Кайа резко остановилась. Да, тот здоровяк если и позволит потрогать себя, то при этом сохранит достоинство несломленного врага, явно презирающего фрейев!
“Смутсиг-литет-фрик” — кажется, это слово или фразу повторили трижды карамалийцы в присутствии Кайи, и каждый раз оно вызывало у них улыбки. Было ощущение, что рабы говорят о ней. Принцесса остановилась, подумала и изменила курс — к покоям Инграма, который лучше всех сестёр знал несколько языков, в том числе карамалийское наречие, благодаря Вилфред-дану. Кайа понадеялась, что брат будет у себя в этом время, а не находиться в дежурном полёте с отцом.
Она ошиблась — Инграм улетел. Побоявшись, что забудет иностранную фразу и вместо того чтобы записать его, скучающая Кайа отправилась на поиски любого офицера с судна, на котором привезли рабов. Им оказался новый помощник капитана «Сердца Тьмы» Кристер-дан, развлекавший на кухне свою невесту и прислугу.
— Кристер-дан, вы знаете малерийский? — не обращая внимания на переполох, вызванный её появлением, Кайа подошла к подпрыгнувшему и вытянувшемуся перед ней помощнику капитана.
— Н-немного, моя доннина, — ошалело ответил Кристер. Кстати, он был немногим выше принцессы, и Кайа почему-то на это обратила внимание. Взрослый фрейлер-фенрик достиг своего максимального роста, тогда как Кайе ещё предстояло немного вытянуться.
— Как переводится с карамалийского “смутсиг-литет-фрик”?
Темнокожее лицо помощника капита дёрнулось. Он явно узнал слово, но решил, что не стоит озвучивать перевод:
— Это слово недостойно ваших ушей, моя доннина…
— Немедленно скажи! — Кайа гневно топнула ногой, и в кухне перестали греметь посудой. — Я тебе приказываю!
Кристер-дан опустил глаза и пробормотал:
— Возможно, это оскорбление, моя доннина…
— Быстро!
— «Смутсиг фрик» — «грязножопый урод». Так мне говорили.
— Хм, а «литет»?
Помкапитана неуверенно повёл плечами:
— Сожалею, моя доннина, я не силён в языках.
Не благодаря его и не отдавая приказ продолжать работу, Кайа стремительно, как и вошла, покинула кухню, вспоминая по дороге уроки малерийского. Вилфред-дан учил запоминать слова фразами или парами. Например, mörk и ljus — «тьма и свет», klok и dumbom — «мудрый и глупый»… Наконец, вспомнила: stor и litet — «большой и маленький»… Значит, оскорбление относилось точно к ней. Маленькая гряз… Девушка остановилась, провела рукой по зазудевшим чешуйкам на лице. Грязный уродец — вот, значит, кем для ничтожных карамалийцев была Кайа!
Внезапно тесно стало в груди, навернулись слёзы, и принцесса помчалась к единственному фрейю, понимающему её всегда, поддерживающему и никогда не насмехающемуся — матушке-королеве.
3. Наказание для виновных
Разглядев принесённую одежду, карамалийцы выругались в сотый раз.