— Ма-а-ма! — и провалилась в темноту смертельного забвения.
Тьма грызла её изнутри, причиняя невыносимую боль, пока полностью не растворилась в крови, и тогда стало ещё хуже. Тело больше не принадлежало Кайе, она бродила по незнакомой ей местности, не в силах понять, где она находится, почему отсюда нельзя послать зов матушке, почему до сих пор никто не вытащил её отсюда. Кайа всё шла и шла вперёд, но сумерки не хотели заканчиваться, наоборот, неотвратимо сгущались. Если раньше глаза прекрасно видели в ночных воздушных чернилах, то здесь не справлялось даже бывшее острым зрение. Тут разливалась непроглядная Первозданная Тьма и ничего больше. Дышать становилось всё труднее, и Кайа схватилась за горло. Она слышала собственный хрип, как и тяжёлый свист в груди — кажется, Тьма обозлилась на неё за то, что Кайа помогала врагам Тьмы и лишила сестру силы.
— И-ин-гра-а-ам! — захрипела она. Брат её всегда слышал и понимал больше, чем родители. Инграм обязан её услышать! Он — её любовь и смысл жизни… Никто не будет его любить сильнее, чем Кайа, она знает.
Оттого ли, что Инграм услышал её издалека и мчался на Зов, вдруг стало легче дышать, немного, но этого хватило. И Кайа, веря в спасительную связь с братом, повторяла одно и то же:
— Я люблю тебя, Инграм! Помоги мне! Я люблю тебя…
И он прилетел! Правда, вокруг по-прежнему царил мрак, но Кайа чувствовала Инграма. Брат бережно коснулся её лица, слегка оттянул нижнюю челюсть — и жизнь хлынула в умирающую вместе с поцелуем.
— Инграм! Я люблю тебя! — подумала она, обессиленная борьбой, и снова отключилась. На сей раз сумрака вокруг больше не было.
Её величество сидела на краю кровати и держала умирающую дочь за руку. Зов разбудил материнское сердце, Отилия прилетела быстро, но застала корчущуюся младшую дочь в одиночестве. Аши рядом не было. Королева провела рукой над телом Кайи, не понимая, в чём дело, и узнала родственную тьму Марны.
Гневный Зов разбудил остальных, а Марна явилась позже Солвег и Улвы, ухмыляющася и довольная собой. От обвинений отпираться не стала, коротко объяснила повод для проклятия и свою решимость проклясть снова, если бы время повернулось вспять.
— О, Тьма Охраняющая! — больше всех расстроилась Улва. — Неужели нельзя было Кайе дать хотя бы одного раба, чтобы она успокоилась?! Она всего лишь хотела попрактиковаться в карамалийском! Что теперь будет, матушка?!
Королева смотрела на младшую принцессу, та перестала корчиться, вытянулась и теперь однозначно умирала. Отилия положила ей руку на грудь и воззрилась на довольную Марну:
— Ты могла наказать её кошмарами. Зачем же проклинать?
— Я была зла, матушка. Эта дурочка порушила наши законы, помогла нашему врагу, — Марна с трудом сдерживала торжествующую улыбку, подошла ближе к ложу, наклонилась и вдохнула запах смерти. — И я не знала, что на Кайю это так сильно подействует.
— Врёшь, проклятие родственной души сильнее, ты знала! — сердито напомнила Улва.
В тишине все слушали предсмертный хрип Кайи, в сущности, такой же своенравной, как все фрейи.
— Я не могу это выносить! — взвизгнула Солвег и подала пример, выбежала на террасу, распахивая на ней крылья.
— Я тоже, пожалуй, пойду. Устала… — потянулась Марна. — Матушка, разве вам мало трёх дочерей? Кайа совершила преступление против нас всех, я перестаралась. Но не это ли была воля Тьмы Карающей? Пойдёмте спать. Дождёмся отца и вернёмся совершить обряд. Здесь, в бабушкиной башне, её никто не тронет.
Улва во время этой тирады обошла кровать и положила молчаливой матери руки на плечи:
— Нехорошо оставлять Кайю, она — наша сестра. Путь и глупая, но ты, Марна, такой же дурой была, пока твои крылья не развернулись! Ты единственная из нас ловила насекомых и ела их ещё до тьмы!
— Заткнись, иначе и к тебе прилетит! — огрызнулась Марна.