Когда я обсуждаю условия с продавцом галантерейных товаров — и также планирую свою месть за похищение шоколада — а Бруно устраняет замятие бумаги в принтере, в дверь офиса входит очень беременная женщина. На секунду я представляю нас на дневном ток-шоу, где она рассказывает, что Бруно — отец ребенка, но при втором взгляде на нее обнаруживается семейное сходство, и незнакомка также кажется мне знакомой.
— Привет, Брайан, — говорит она, падая в его рабочее кресло и вертясь из стороны в сторону. — Хорошо тут у вас наверху. Но могу я предложить переставить столы так, чтобы они были обращены в эту сторону? — Это утверждение. Не вопрос. С удивительной ловкостью, учитывая ее огромный живот, женщина встает на ноги и начинает перетаскивать его стол так, чтобы он был перпендикулярен окну.
Бруно бросается на нее.
— Эй, никаких тяжестей, Фрэнки.
— Я просто хочу сказать, что если бы ты поставил столы так, чтобы они стояли лицом друг к другу, то у тебя был бы вид из окна и на дверь. В этом гораздо больше смысла.
— Мать, шеф-повар и дизайнер интерьера? Есть другие предложения по декору офиса? — Его тон по-братски ехидный.
Она игриво высовывает язык.
— Мне нравится эта рождественская елка. О, и эти маленькие вязаные чулки восхитительны. Это так не похоже на тебя, брат.
— Это фишка Глории. — Он делает неопределенный жест в мою сторону.
Я хмыкаю.
— Сегодня Бруно играл в игру «игнорируй меня». Вчера это была игра «копируй каждое движение, которое я делаю». А позавчера «съешь мой шоколад».
Фрэнки кивает.
— Он очень незрелый. А, но я вижу, ты называешь его Бруно. Интересно. Кстати, я Фрэнки, единственная и неповторимая сестра Коста.
— А я Глория Карделлини. Ассистентка. — Мы пожимаем руки.
— Очень приятно познакомиться. Это ты связала эти большие чулки? — Она смотрит на тот, что с именем «Бруно», вывязанным спереди блестящей голубой пряжей.
— Конечно.
— Всегда хотела научиться вязать. Но с такими темпами, с четвертым ребенком на подходе, я, наверное, не смогу, пока не стану бабушкой.
Я поднимаю ногу и встряхиваю тапочкой.
— Я, наверное, вяжу достаточно для нас обоих. А также делаю вот такие. Я называю их тапочками Санты, и у меня есть интернет-магазин.
Ее глаза загораются.
— Они такие забавные. О-о-о. Они были бы идеальным наполнителем для чулок. До какого размера ты их делаешь? — Она подмигивает.
— Сомневаюсь, что Расти будет их носить, — вставляет Бруно.
Фрэнки пихает его локтем.
— Я не о нем говорила, балбес.
— Все размеры. И за каждую пару, которую продаю в декабре, жертвую пару больнице в Спокане, откуда я родом. — Врачи которого отчаянно боролись, чтобы спасти моего отца.
— Это потрясающе. Так щедро.
— Такое количество пожертвований идет на пользу твоему банковскому счету?
— Это идет на пользу ее душе, ты, бессердечный Скрудж, — говорит Фрэнки своему брату. — В любом случае, мама и папа внизу. У нее болит бедро, так что спустись и поздоровайся, а не сиди здесь, считая свои монетки.
Бруно хмыкает, но поднимается на ноги.
— Ты тоже должна пойти, Глория. Мои родители будут рады познакомиться с тобой. — Фрэнки тепло улыбается.
Мы с ней болтаем о тапочках, пока спускаемся по лестнице в хаос активности. Томми и Лука осматривают печь для пиццы, которую они, очевидно, только что впервые разожгли.
Я узнала, что Томми раньше был пожарным, и мне интересно, когда капитан собирается осмотреть мою квартиру. Возможно, это заставит мистера Крампуса что-то сделать с протечкой.
Двое детей бегают вокруг Мерили и Нико. Третий брат, которого я никогда раньше не встречала, но который определенно тоже Коста, нежно подбрасывает ребенка вверх. Малыш хихикает от восторга. Пожилая пара стоит у столика и препирается по-итальянски.
Женщина замолкает и поднимает руки вверх.
— О, смотрите, кто решил поздороваться со своей старой мамой. Иди сюда, Бруно.