Острый шип царапнул подбородок, и Лунар в панике дернула за молнию кармана. Лозы нависли над ней зеленым облаком, готовые вот-вот сожрать, растерзать, стереть с лица земли.
Визитка нашлась в самый последний момент — юркие лозы уже обернулись вокруг ее рук и шеи, затягиваясь удавкой.
— Меня ждут! — выдохнула Лунар, вскидывая кулак с зажатой в нем визиткой. Виноград помедлил, а затем неторопливо втянул зеленые шипастые конечности, а дверь распахнулась сама по себе. Золотые глаза, наблюдавшие за ней из окна, погасли.
Но Лунар не торопилась пересекать порог. Все, что было связано с Орфеем, нахальным и великолепным, внушало ей инстинктивный страх. Вот она и топталась под дверью, надеясь набраться храбрости и сделать шаг вперед.
Солнце почти скрылось за горизонтом, Сливовая улица утопала в тенях, и та же тьма царила в ее голове. Мутило, и она прижала руку ко рту, надеясь сдержать тошноту.
В распахнутой двери с крыльца открывался отличный вид на хозяина дома. Орфей прогуливался вокруг крепкого деревянного стола в кухне, задумчиво покачивая головой. Закатанные до локтя рукава обнажали руны и символы, выведенные чернилами по смуглой коже, в кармане его фартука из черной ткани торчали акварельные кисточки и павлиньи перья. Лунар фыркнула — какая глупость! Рисует он, что ли, на досуге?
— Долго тебя еще ждать? — недовольно проворчал чародей, не удостаивая Лунар взглядом. — Входи уже, ты опоздала на пятнадцать минут.
Ей очень хотелось возразить, что она пришла вовремя, но что-то безо всякого стеснения толкнуло ее в спину, и она влетела в холл, едва удерживаясь на ногах.
И ее вывернуло на пушистый ковер черной жижей, вязкой и мутной.
Внутренности горели огнем, пока она все исторгала и исторгала из себя неизвестную мерзость. Казалось, в ней открылся неисчерпаемый резервуар, о котором она и понятия не имела до этой секунды, и горечь продолжала литься из ее желудка, заливая белый ворс.
Лунар не знала, сколько времени прошло — в ушах шумело, глаза застилало пеленой, а когда зрение прояснилось, то она увидела перед собой пару высоких ботинок, идеально зашнурованных и начищенных до зеркального блеска.
Орфей наблюдал за ней сверху вниз с изрядной долей любопытства, словно она была радужным жуком-скарабеем, по нелепой случайности попавшим в его дом.
— Еще бы сорок восемь секунд, и пришлось бы объясняться перед Шабашем, что делает мертвая пожирательница снов у меня на крыльце, — маг сверился с наручными часами и расплылся в издевательской улыбке, — Говорил же, это не амброзия.
— Ты знал! — захрипела Лунар, утирая рот и поднимаясь на ноги. Ее терзала боль, такая мучительная, что хотелось освежевать себя без наркоза, лишь бы это не продолжалось.
Орфей прищелкнул языком, пожимая плечами.
— Возможно. Просто подумал, что твоему нанимателю не было никакого смысла оставлять тебя в живых, но и самому убивать могло оказаться слишком хлопотно. От ауры чужой смерти не так просто избавиться.
Он оглядел беспорядок, который Лунар устроила в его прихожей, и разулыбался:
— Но защита моего дома оказалась сильнее, чем яд, который ты приняла. Умойся, у нас много дел.
Лунар покачала головой и наткнулась на два золотых глаза, которые таращились на нее — теперь с уже знакомой лестницы на второй этаж. Только два глаза — и больше ничего. Пойманные на горячем, они тут же испарились в воздухе, не оставив ни следа.
— Сумасшедший дом, — бормотала позже Лунар себе под нос, брызгая в лицо прохладной водой в крохотной ванной под лестницей. Там не было ничего, кроме старомодного умывальника и десятка шкафов с сотней маленьких ящиков. Лунар украдкой заглянула в один из них, пользуясь тем, что дверца была неплотно закрыта, и темнота внутри зарычала на нее, завыла призрачными голосами. Она вспомнила их — те же голоса скулили в ночи, когда она пришла сюда за воспоминанием Орфея. Тогда она приняла шум за отголоски ночной жизни Столицы, но теперь все встало на свои места. Что бы ни хранил Орфей в своей уборной, оно вряд ли было безопасно для тех, кому не терпится сунуть свой любопытный нос в чужие дела.
На выходе ей в ноги бросился кот. Огромный, размером с капибару, обросший свалявшейся рыжей шерстью, и золотые глаза огнем горели в сумерках неосвещенного коридора. Клыки у зверя росли длинные и изогнутые, и навевали мысли о саблезубых тиграх и прочих доисторических тварях.