После этого все пошли отдыхать, а я поехал достраивать лесопилку. Иктан Миканийсын увязался за мной. Меня это только порадовало, с ним было веселее.
Братья ночью пришли и даже девчонок с собой привели, но сказали, что не понимают, зачем ночью танцевать какие-то балеты, которые надоели ещё днём. И тем более непонятно, почему девчонки будут без одежды, а воспользоваться ими будет невозможно.
А вот сельские девчонки поняли. Они как раз первыми скинули одежду и начали кружиться на полу, едва присыпанным тонким слоем свежего сена. Братья посмущались, но разделись, после чего подруги начали учить их коровьему балету. По первому разу это очень смешно, и у парней случился культурный удар. Отсмеявшись нашим с Аркуней ужимкам (действие в парах показывали мы), они всё-таки смогли встать в строй и немного приняли участие в веселье. Потом они утащили своих девчонок в разные углы сеновала, откуда вскоре послышались охи и чмоки.
Мы с Аркуней тоже немного повалялись на сене, где слой был потолще, поболтали. Аркуня использовала мою грудь в качестве подушки. Через некоторое время она спросила, почему я не беру её или кого-нибудь ещё из девушек в качестве отрады. Я ответил, что сейчас она мне кажется прекрасным созданием, восхитительной женщиной. А если я её использую, то она будет мне казаться просто инструментом, как ложка. Сказал, что в качестве инструмента я готов видеть Сигуру, так как та мне симпатична, но я осознаю, что она никогда не будет мне женой. Но не Аркуню. А Сигуру мне запретили брать.
- А я не против, чтобы меня использовали как инструмент. Я и есть инструмент для выпечки хлеба и шитья одежды. Кроме того, такого, как ты, и бесплатно в радость обработать, - сказала Аркуня и весьма умело довела меня до оргазма руками. Собственно, там доводить -только три раза пришлось притронуться. Аркуня только один раз успела меня в грудь поцеловать.
Я обнял и погладил девушку по голове. Почему-то было очень грустно, хотя я был ей благодарен.
- Завтра назову твоё имя моей матери. Тебе будут доплачивать, - пообещал я.
Аркуня заметно обрадовалась.
Братья на обратном пути похлопали меня по плечам, сказали, что ночь была что надо, с выдумкой. Мне было всё так же грустно, но я знал, что пойду к Аркуне и завтра, и послезавтра. Права мама, скоты мы всё-таки, и в первую очередь надо учитывать скотские желания. А ещё необходимо держать и направлять их стальной рукой, как держат наши родители.
ххх
Через наше селение всё чаще стали проходить войска к парому. Моя лесопилка, достроенная самыми срочными методами, просто дымилась днём и ночью, распиливая стволы деревьев на брусья и в меньшей степени на доски. Брус везли отнюдь не в город, а за реку, что-то строили.
Через две недели нам сказали, что приезжает Государь. Поутру нас вымыли и построили перед воротами замка. Потом вышла мама, посмотрела на нас, навешала оплеух слугам и потребовала помыть повторно. Якобы плохо помыли.
Весь день мы жарились на солнцепёке. Государь, очень пожилой мужик с огромным брюхом прибыл сильно после обеда в огромной карете и сразу прошёл в замок, едва удостоив нас кивком. На секунду задержался только около Иксуни, попробовал потрепать её по щёчке, но ткани тела сестры просто утекли у него из руки. Иксуня не смогла или не захотела сдерживать свою сверхгибкость. Государь махнул рукой и прошёл к отцу.
Нас в пиршественную залу позвали только через час, отец представил нас, как детей хозяина замка. Государь, обедавший на обычном месте отца, был окружён свитой людей с очень большими орденами на одежде. Отец стоял за много шагов от государя. Государь вежливо махнул рукой, сказал: “Как мило”, и потерял к нам интерес. Зато он углядел на стене череп чудовища - охотника на бера и попросил себе в подарок. Отец тут же подарил череп Государю, сказал, что это честь для него.