Рядом с золотым подсвечником, который теперь покрыт белым воском, сидит источник мелодии — квадратная музыкальная шкатулка. Я опускаюсь на корточки и поднимаю ее, когда мелодия заканчивается. Темное деревянное основание украшено нежными белыми вихрями, опоясывающими всю поверхность. Каждая деталь выглядит расписанной вручную.
Провожу пальцами по верхушке, где стоит маленькая серебряная клетка. В блестящие прутья заключен искусственный ястребиный мотылек с головой смерти. Он наиболее распространен в поп-культуре, благодаря знаменитому фильму «Молчание ягнят», а также из-за пресловутого рисунка в форме черепа на его грудной клетке.
Я поворачиваю рычаг на спине, отпускаю его, когда натяжение становится достаточно сильным, и смотрю, как мотылек внутри клетки вращается. Она кружится по кругу, и на секунду я заворожена тем, как она прекрасна.
Был ли это подарок от Табиты Флер, которая действительно обитала в башне и начала наслаждаться моим обществом, или от кого-то более живого, меня не волнует. Подарок оценен по достоинству.
— Спасибо, — шепчу я в пустоту, с затаенным дыханием глядя вниз на беспросветную лестницу.
Ни один голос не отвечает мне, но...
Я чувствую их.
Присутствие кого-то, скрывающегося в тени за пределами досягаемости свечи.
— Лира!
Мое им выкрикнули мягким шепотом произносит мое имя тот самый голос, откуда я вошла в эту комнату. Я бросаю еще один взгляд в темноту, прежде чем поспешно проскользнуть обратно в комнату и захлопнуть за собой дверь.
Прижимаюсь к ней спиной, глядя на движущуюся фанеру на полу, прежде чем сквозь нее пробиваются светлые волосы Брайар. Ее глаза осматривают комнату, прежде чем найти меня.
— Ты выглядишь так, будто увидела привидение, — бормочет Брайар из дыры в полу, глядя на меня с нахмуренными бровями. — Ты в порядке?
Я потираю кулаком грудину, пытаясь заставить свое сердце снова войти в устойчивый ритм. Должно быть рациональное объяснение музыкальной шкатулке, но сейчас все, что может придумать мой мозг, это то, что это был чей-то подарок.
Если они хотели причинить мне вред, то у них был шанс.
— Да, думаю, я просто слишком долго здесь пробыла.
Помогаю Брайар подняться и смотрю, как Сэйдж быстро поднимается в комнату, сдувая пыль со своих джинсов в горошек, которые ей так идут.
— Тебе нужно немного солнечного света, цыпочка. Вся эта темнота поглотит тебя, — добавляет Сэйдж, подходя ко мне с потрясающей улыбкой на веснушчатом лице и откидывая рукой один из моих локонов с лица.
— Мы могли бы провести эту встречу где-нибудь, где не нужно взламывать дверь, понимаешь? Моя квартира, квартира Сэйджа, твой домик, — вздохнула Брайар, оглядывая пыльное помещение. — Я начинаю думать, что ты не хочешь, чтобы мы видели твое маленькое убежище.
Она говорит о домике моей матери, вернее, о моем домике сейчас.
Последние два лета я потратила на то, чтобы переделать интерьер, покрасить экстерьер и сделать помещение пригодным для жизни. Это место было одним из многих вещей, оставленных мне по ее завещанию, и это было одно из ее любимых мест.
Когда меня выпустили из штата в восемнадцать лет, мой банковский счет значительно увеличился. Я знала, что мы с матерью жили в достатке, но когда я увидела цифру, мои глазные яблоки чуть не выпали из черепа. В страховой компании мне сказали, что это из ее полиса, но даже тогда мне показалось, что это слишком большие деньги.
Дело не в том, что я не хочу, чтобы девочки были там — хочу, даже больше, чем они думают. Я просто нервничаю из-за того, что хочу поделиться с другими людьми этим проектом, над которым я упорно работала, этим пространством, которое любила моя мама.
Знаю, что они не осудят меня; они мои друзья, единственные друзья, которые у меня когда-либо были, но моя неуверенность и история насмешек заставляют меня бояться.
— Я ничего от вас не скрываю, — тихо говорю я. — Просто думаю, что это место намного круче.
— Лира, я люблю тебя, — бормочет Сэйдж, когда Брайар опускает рюкзак на пол, — но это место пугает меня до смерти.
— Большинство мест, которые мне нравятся, так влияют на людей.