– Поначалу да, он ведь и был для этого создан, – Никки попыталась найти поддержку в Энки, и тот примирительно кивнул, подтверждая ее слова.
– Верно, но нашел в себе силы сделать правильный выбор.
– И я все еще здесь, – подал голос Кингу, разглядывая цветок в дальнем углу столовой.
– Неужели ты не хочешь поделиться с девочкой, кому она вверяет свою жизнь и тело? – Шамаш усмехнулся, и Никкаль вдруг подумала, что он говорит совсем не о возможных физических ранениях, которые она может получить в пути. Ее сосед тоже это понял, поэтому наклонился ближе к столу и провел пальцем по краю бокала.
– Я не горжусь тем, что я делал. Но изменить прошлое не в моих силах, я с ним смирился. Но меньше ли на моих руках крови, чем на твоих?
– Люди под моим командованием защищали свою свободу от нашей чокнутой матери.
– Но ты начал ту войну. Ты вынудил ее создать меня.
– И я жалею, что мне не дали поднести ей в подарок твою голову, – прошипел Шамаш.
– Ну все, хватит, – Энки впервые за весь вечер повысил голос, – вы двое. Найдите способ разрешить свои конфликты как взрослые люди, прошли сотни лет, но вы все еще друг к другу цепляетесь. Я верю, что Кингу не причастен к повреждению барьера, но он может помочь разобраться с этой проблемой. И в твоих, Шамаш, интересах, чтобы он сделал это как можно быстрее, потому что, в противном случае, тебе и предстоит мотаться по деревням, отлавливая ануннаки и восстанавливая магические аномалии.
За столом воцарилась тишина, даже Иштар опустила глаза в тарелку, Энлиль же перебегал глазами от одного к другому, затем ласково положил руку на плечо Шамаша, чтобы его успокоить.
– Думаю, нам пора, – Кингу протер руки салфеткой и обернулся к Никкаль, – ты больше не голодна?
– Нет, все в порядке.
– Тогда идем.
Девушка поднялась следом и, захватив со стояла два яблока, чтобы сложить их в походную сумку, последний раз окинула взглядом Четверых, но лишь Энлиль весело махнул ей ладонью на прощанье. Энки и Шамаш продолжали упрямо смотреть друг на друга. В тронном зале её уже ждал Кингу.
Он довольно стремительно направился к выходу из Зиккурата и вниз по лестнице. Никки поспешила за ним, раздумывая, стоит ли ей что-то сказать или лучше не тревожить сейчас его мысли. Мужчина ловко лавировал между людьми, лишь иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что его спутница все еще держится рядом. Они продвигались к воротам, ведущим в конюшню, и, только добравшись до них, наконец остановились, чтобы перевести дух.
– Прости за это, – неожиданно произнес Кингу.
– За незапланированный спринт по городу после обеда? – Никкаль попыталась разрядить обстановку.
– И за него тоже. Теперь ты знаешь, почему я предпочитаю перемещаться по стране, а не сидеть в Уре.
– Вы всегда так?
– С окончания войны. Шамаш не может смириться с тем, что я одолел его в битве на войне, а взять реванш после уже шанса не было, ведь я, вроде как, встал на их сторону.
– Мне показалось, что его обиды куда глубже, чем просто желание драки. Он обвиняет тебя в желании возродить Тиамат. Это вообще возможно?
– Возродить мать?
– Да. Ну просто… – девушка махнула рукой, подбирая слова, – она ведь мертва, и я слышала, ее чуть ли не на части разделили. Это ведь просто легенда?
– Нет, – Кингу поднял бровь, – ее тело действительно разделили на части и обратили в артефакты: голову — в кристалл ветра, руки — в кристаллы воды, ноги – земли, тело – огня. А сердце - то, что было основой всей ее магии, отдано Гильгамешу, королю людей на тот момент. Они не могли им воспользоваться, поскольку не несли в себе частиц Хаоса, а потому было решено, что этот артефакт будут носить в себе дети его рода. Но, где сейчас сердце, уже неизвестно, быть может, лежит в земле вместе с самим Гильгамешем, а может, передается по крови его рода. Эта магия осталась для всех загадкой, поскольку была порождением первозданного Хаоса. Так или иначе, даже при наличии всех пяти частей, я не представляю, как возможно возродить Тиамат. Артефакты не имеют облика частей тела, душа ее давно, наверняка, развеяна по ветру, поскольку в Иркаллу ей не попасть.
– Это звучит отвратительно. Разрубить тело на части и превратить в кристаллы.
– Ты бы сохранила их первоначальный вид?