- Что ты там опять выговариваешь, м?! Зачем мне детей стращаешь?!
- Мама, господи! Зайди в дом! На улице холодно, а ты…
- А я любопытная, старая перечница. Вышла посмотреть, что за крики, а тут опа! Зятек. Ну-ка, в дом его быстро тащи, что морозишь гостя?!
- Ма-а-ам… – мама устало выдыхает, а потом закрывает лицо ладонью.
Бабуля в ответ только фыркает.
- И не мамкай мне тут! Ишь! Чего он о нас подумает?!
- Да мне плевать, что…
- Лена! Я кому сказала?! В дом! Быстро! – потом она переводит взгляд на Эмиля и улыбается, – Не бойся, мальчик. Не бойся. Я ее ружье спрятала…
Васька рядом издает сдавленный смешок, который тут же пытается спрятать в ладони.
Отлично…
- Боже… – закрываю лицо руками, но потом выдыхаю и нервно дергаю плечами.
Можно прятаться сколько угодно, конечно, но все мы в курсе, чем кончится дело. Мама это тоже понимает. Она продолжает кипеть, но присаживается, чтобы собрать покупки, а я делаю к ней шаг.
Эмиль останавливает меня за локоть.
- Куда?
- Помочь! – огрызаюсь, он морщится, а потом вдобавок глаза свои закатывает, будто общается с капризным ребенком.
- Иди в дом, еще тяжестей ты не таскала.
- Я…
- И холодно. Маму свою не слышала?
- Но…
- Кира. Иди.
Он подталкивает меня в сторону дома, а сам поворачивается к маме. Я вижу, что его переполняет волнение, и несколько мгновений он с ним борется. Решается. А потом делает шаг, за которым сразу целую очередь. Присаживается. И тихо говорит.
- Идите в дом, я все сам соберу.
Мама фыркает. Эмиль еще тише и мягче добавляет.
- Идите. Она же не пойдет без вас…
Кто бы что ни говорил о нем, да и чтобы я сама о нем не думала…в этот момент Эмиль поступает правильно. И это хорошо, конечно, но с другой стороны…просто отвратительно. Душит слишком сильно.
Ведь я снова вспоминаю, за что так сильно его…нет, тихо. Не сейчас. Никогда…
«Все спокойно»
Эмиль
Это какой-то пиздец.
Конечно, я знал, что теплого приема мне не видать как своих ушей, но чтобы настолько?! Нет, к такому меня жизнь уж точно не готовила.
Мы сидим на кухне в абсолютной, оглушающей тишине. Редко постукивают приборы. Кира рядом напряженная, как гитарная струна у криворукого, ничего не смыслящего в музыкальных инструментах меня. Ну, из того периода, когда я решил, что было бы прикольно лабать на гитаре, как Джими Хендрикс. То есть, лет в пятнадцать. Как раз тогда уже хотелось девчонок, но им совершенно точно не хотелось меня, надо было как-то выкручиваться. Спойлер: не помогло. Выглядел я очень глупо во всех этих пестрых рубашках в попытках подражать тому же Джими Хендриксу, а однажды зафигачил себе струной прямо в морду. Все вокруг думают, даже самые близкие друзья, что мой шрам — это результат неумелой рыбалки, но нет. Ха-ха! Это продукт попыток стать настоящим Казановой и поразить самую красивую девочку в классе — Аньку Шипову. Думаю, не нужно объяснять, что там ничего не срослось, а после больницы мать ликвидировала мою гитару и струны, назвав его оружием локального поражения. Отец только развел руками. Попугая купить он мог (кстати, я потом очень долго жаловался на несправедливость этого мира и родительскую вседозволенность именно ему), но против матери пойти? Это ни за что.