Буквально через десяток железнодорожных путей в сторону от злосчастного пустого состава стоял другой, точная копия предыдущего. Отличие ситуации было только в том, что вдоль него быстрыми уверенными шагами шла группа людей во главе с Сашей Беловым, Филам и Космосом. Вслед за ними едва поспевал железнодорожник. Замыкали процессию несколько боевиков из бригады.
В проеме открытого вагона радостно распевала бодрую песенку Варя: — Советский цирк умеет делать чудеса, — пела она, имея на то все основания. За ее спиной тускло поблескивали аккуратные штабеля металлических чушек. Это был алюминий. Тот самый, что поднимет на раз. Космос ласково приник к волшебному грузу: — Теперь это все наше, прикинь! — ясное дело, кому, как не сыну астрофизика, было оценить возможности крылатого металла. — Золото Маккены, — восторженно и одновременно снисходительно подвел итог Саша. — В Уфе, на сортировочной, вагоны отцепили, поставили пустые, опломбировали, и ту-ту-ту! Вперед, с песнями, — из Вари так и шел восторг и гордость за содеянное с таким блеском, она даже попробовала изобразить движущийся паровоз.
— Орлы. Ну, просто орлы. — Саша по-ленински щурился на солнце и без пяти минут беременную жену. — Теперь этот урод никуда не денется.
Один только Фил остался серьезным, отдавая последние распоряжения пожилому железнодорожнику в старенькой форменной фуражке: — Слышь, командир. Как договорились: закрываешь, пломбируешь, а бабки потом.
Саша свернул прямо к центру «Матери и ребенка». Время еще в запасе было, Катя ждала их к двенадцати дня, поэтому он ехал настолько медленно, насколько мог. Пчелкина сидела рядом спокойно, глядя вперед на мокрую мостовую. Но он чувствовал, как она волнуется. Все-таки, как — ник, а пол будущего ребёнка сегодня узнают.
— А я говорю, будет сын, — излишне бодро предположил Саша, — А я говорю, чувствую, что там девочка, — сказала Варя, и на щеках ее обозначились ямочки. Значит — немного расслабилась. — Ладно. Сейчас всё узнаем. Белов, ты знаешь, что я люблю тебя? — Знаю, маленькая моя. Давай, я тебя жду. Варя подставила щеку, но не тут-то было. Саша не мог отпустить ее без полноценного поцелуя. — Ты с ума сошел, Белов, — не сразу вырвалась Варя. Он лишь улыбнулся, наблюдая, как она поправляет ничуть не пострадавшую прическу. Взглядом, проводив невесту до самых дверей центра, Саша вышел из машины. Он пнул переднее колесо своей синей БМВ. Нет, ему не показалось — можно чуть-чуть подкачать. Саша открыл багажник и потянулся за насосом. — Пойдешь со мной. Быстро. — Белов почувствовал, как в левый бок ему уперлось дуло пистолета. — Сейчас. Багажник закрою. — Бегом. Ох, как Саша не любил, когда ему приказывают! Да еще и таким тоном. Но в данном случае следовало согласиться с неоспоримым доводом, упиравшимся ему теперь прямо в спину. Рядом тормознула черная «Волга». Бросив взгляд на дверь консерватории, Саша сделал пару шагов и опустился на заднее сиденье рядом с молодым бугаем в черной кожаной куртке. Другой, с пистолетом, втиснулся рядом, не без труда захлопнув дверь. Выехав на Герцена, машина резко набрала скорость и рванула в сторону площади Восстания. Все молчали. Говорить пока было не о чем. Стиснутый с двух сторон «быками», Саша смотрел вперед, на дорогу и увеличивающееся на глазах здание островерхой высотки. Мужик, сидевший рядом с водителем, внимательно и с любопытством рассматривал Белова в зеркале заднего вида. У мужика был крепкий коротко выбритый затылок и глубокий бледный шрам на правой стороне лица — от середины лба до середины щеки. Быстро проскочили Пресню, потом Хорошевку и уже через минут пятнадцать съехали на едва заметную дорожку, ведущую куда-то в глубину Серебряного бора. Саша невозмутимо поглядывал по сторонам. Место было хорошее. У самой Москвы-реки. Здесь и остановились. От воды медленно поднимался туман.
Место было хорошее. У самой Москвы-реки.