Ежегодники. Десятки и десятки Ежегодников Святого Филиппа.
Мысль щекочет меня в глубине сознания, когда я провожу пальцем по соответствующим корешкам, отличающимся только годом, выбитым на каждом из них. 1989, 1990, 1991. Предчувствие становится сильнее, я вытаскиваю все три и переношу их к длинному деревянному столу в центре комнаты. Открыв ту, что датирована 1991 годом, я просматриваю каждый класс первокурсников в поисках определенного имени. Ничего. Проделав то же самое с 1990 годом, она тоже оказалась пустой.
Может быть, я сошла с ума и пытаюсь установить связи там, где их нет.
В 1989 году я нахожу жемчужину в устрице. Чертовски красивый, его старший «я» смотрит на меня в ответ в полосатом галстуке и с дерзкой ухмылкой — Чарльз Уолдорн. Прищурившись, я подношу книгу ближе к лицу и обращаю внимание на мелкий, почти неразличимый узор на полосатых кусочках материала.
Это что, карточные масти?
Они очень слабые и почти исчезают в зернистости фотографии тридцатидвухлетней давности, но они есть — повторяющиеся червы, пики, бубны и трефы. Возвращаясь к началу, я вижу, как мне ухмыляется еще одно красивое, гордое лицо, которое я узнаю. Рикман Авессалом. В том же галстуке, с тем же рисунком. Теперь о тройном эффекте. Перескакивая на букву «С», я провожу пальцем по списку имен, и вот оно. Воксхолл Чешир II. Я нахожу подходящую фотографию и почему-то не удивляюсь, увидев симпатичного парня, не такого великолепного, как Вокс моего поколения, но с тем же высокомерным выражением лица. И тот же чертов галстук, что и у двух других.
Пока мой мозг пытается обработать информацию, которую я только что подтвердила, просматриваю остальную часть класса первокурсников, проверяя, нет ли других студентов, одетых в то же самое. Финн сказала, что они обычно появляются группами по четыре или пять человек, так что я думаю, что должен быть еще как минимум один.
Мой пульс учащается до пугающего уровня, и вся кровь приливает к голове, выбивая предупреждающий ритм.
Это.
Не.
Возможно.
На меня смотрит Харрисон Эссенджер с незнакомым выражением лица и галстуком на шее, таким же, как у трех других.
Мой отец.
Глава 7
Оставив ежегодники на столе, я перекидываю сумку через плечо и бегу вниз по лестнице, чуть не падая на спину, когда в спешке пропускаю ступеньку.
Библиотекарша бросает на меня многозначительный взгляд, когда я прохожу мимо нее. Как будто она точно знала, что я ищу и что найду.
Что это было? Мой отец был здесь студентом? Он был Ривером?
Финн сказала, что Ривермир предназначен для невероятно богатых. Раньше это звучало правдоподобно и захватывающе, но теперь это уже не так. Не может быть, чтобы мой отец был частью какого-то странного, эксклюзивного тайного общества. Все, что у нас когда-либо было, можно назвать только скромным. Что-то не сходится. Включая тот факт, что моя мать выходит замуж за человека, с которым мой отец дружил в молодости. Еще одного Ривера.
Внезапно в моей памяти вспыхивают образы, фокусируясь на вещах, о которых я даже не подозревала, что видела. Татуировки на шее Вокса. Справа, среди роз, надписей и черепов, я помню небольшой веер карт — четыре туза, по одному каждой масти, и пятая карта — король всех четырех мастей. И близнецов. И в замысловатую паутину татуировки Акселя был вплетен туз червей, а в центре крыльев Дикона, как корона, был туз пик. Я не могу сдержать полузадушенный, безумный смешок, который вырывается бесконтрольно.
Думаю, вся эта история с галстуком слишком старомодная.
Боже, мне кажется, что моя голова вот-вот взорвется от огромного объема информации, которую пытается переварить мой мозг.