Я вскакиваю с сиденья и тяжелыми шагами иду по проходу к передней части сцены.
— Что это было? — я упираюсь руками в сцену, подпрыгивая так, что стою в тени, а она продолжает пялиться на меня из прожектора. — Ромео и Джульетта?
Ей нужно время, чтобы понять, что происходит. Ранимая девушка, которая, казалось, наслаждалась этой сценой, отступает, и появляется ее защитник. Мы все становимся чем-то страшным, чтобы защитить себя и тех, кого любим.
Я вижу ее маску. И я устал от того, что она держит ее, когда рядом со мной.
Я хочу видеть уродливую боль. Тайные шрамы, которые она скрывает, монстры, пожирающие ее плоть. Они настоящие, а жизнь слишком коротка, чтобы сосредотачиваться на подделке.
— Что ты здесь делаешь, Рук? — спрашивает она, складывая страницы книги в руке, пока они не прилегают плотно к друг другу, и размахивая ими, чтобы смахнуть с себя дым. — Здесь нельзя курить! Это чертовски пожароопасно.
— Давай будем честными, Сэйдж. Я пожароопасен, — шучу я, но получается не так, как я хочу.
Суровая публика.
— Давай притворимся, что ты меня здесь не видел, — бормочет она, заправляя прядь волос за ухо, собираясь уйти.
— Ах, ах, ах, — начинаю я. — Не так быстро. Что ты делала? — мое тело блокирует ее, не давая ей спуститься по ступенькам.
— Делала операцию на открытом сердце, — невозмутимо отвечает она. — На что это похоже, идиот?
Я цокаю языком, делая еще один глубокий вдох травки, прежде чем положить вишенку на джинсы.
— Я бы не принял тебя за театрального фаната.
— Не называй меня так, — шипит она, указывая на меня своими темно-красными ногтями. — Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что видел, ты пожалеешь об этом, поджигатель.
Тестостерон наполняет меня. Задача, которую она бросает, слишком сложна, чтобы с ней справиться. Она угрожает мне? Думает, что может сделать со мной то, что делает со всеми остальными? Угрожать мне?
Видимо, она так и не узнала, с кем здесь работает.
— Ага? Что ты собираешься с этим делать, ЛТ?
ЛТ. Мне это нравится. Любитель тетра. Это похоже на маленький секрет поверх секрета, который я мог бы повесить над ее головой.
Она делает паузу, пытаясь сообразить, что она могла бы сказать такого, что напугало бы кого-то вроде меня и заставило бы замолчать. Мне нравится наблюдать, как она борется за что-то, что-нибудь, что можно использовать против меня в этой ситуации.
— Это и проблема. У тебя на меня ничего нет. У тебя нет ни слухов, ни секретов, ничего, что ты можешь рассказать обо мне. И это твоя единственная сила в этом месте. Без этого у тебя нет абсолютно ничего.
Все это правда.
Как напугать парня без страха?
Я забрал ее единственный козырь. Так она держит людей на расстоянии вытянутой руки, потому что имеет над ними власть. Никто ничего не знает о Сэйдж, кроме того, что она хочет, чтобы знали.
Теперь она попалась в мою паутину.
— Рук, послушай…
— О, теперь Рук? Что случилось с поджигателем?
Разочарование пугает ее, под этим скрывается страх.
Ее пронизанная тревогой раскрасневшаяся кожа делает ее веснушки цвета корицы еще темнее. В прошлом месяце я поднес к ее шее горячую спичку. С ее хрупкой шеей в моих руках я мог бы убить ее, но она даже не моргнула. В тот день это был не страх, а волнение.
Это две разные эмоции, и можно почувствовать разницу. В том, как ее сердце трепетало о мою ладонь, а глаза оставались широко открытыми.
Я знаю страх, и я знаю переживание.
Но сейчас она боится, боится, что я расскажу о ней людям в театре. Что-то, о чем я до сих пор не знал, было личным.
— Перестань быть ослом. Думаешь, мне нравится просить тебя об услуге? — рявкает она, прижимая пальцы к глазам, прежде чем вздохнуть. — Просто, — выдыхает она, — пожалуйста, никому не говори, ладно? Это не то, что все знают.