Моя хватка на кольце Алистера крепче сжимается.
— Ну и что, ты правда хочешь оставить это при себе? Делать вид, что этого никогда не было? Думаешь, ты сможешь это сделать? — Спрашиваю я.
— Не осуждай меня! Ты этого не понимаешь, но так будет лучше для нас обоих. — Она отвечает, проскользнув через дверь первой.
— Лира, мы не можем…
— Брайар! Я уже знаю, что происходит, когда ты доносишь на таких, как они. Когда ты раскрываешь секреты о тех семьях, о которых тебе не место говорить. — Она протягивает руку.
— Вся моя жизнь была разрушена, потому что моя мать думала так же, как и ты. И теперь она из-за этого гниет на шесть футов под землей. — Ее голос дрожит, нижняя губа дрожит, когда она поворачивается ко мне лицом в коридоре.
Мои брови хмурятся: — О чем ты говоришь?
Я предполагала, что ее мать умерла от сердечного приступа, может быть, в автокатастрофе? Какое отношение они имеют к смерти ее матери?
Она проводит рукой по своим кучерявым волосам, от дождя они вьются, ее пальцы застревают в них, и она разочарованно вздыхает.
— Я говорю о Генри Пирсоне. Отеце Тэтчера. Мясник весны. Он убивал и насиловал женщин. Неделями держал их в подвале, просто чтобы продлить пытки как можно дольше. Он делал неописуемые вещи с этими женщинами. И поскольку моя мать пыталась быть героем, пыталась быть похожей на тебя, она была одной из тех женщин.
Мои глаза расширяются, пузыри желудочной кислоты вызывают у меня тошноту.
Несколько недель назад это место было мечтой. Страна возможностей.
Это быстро превратилось в мой самый большой кошмар.
— Она видела, как он положил тело в свой багажник, пока она была на пробежке. Сразу же она обратилась в полицию, думая, что они что-то сделают. Думала, они защитят, — усмехается Лира, сильно прикусывая нижнюю губу, глядя в потолок.
— Но она на собственном горьком опыте усвоила, что никто не может защитить тебя от кого-то подобного. Здесь негде спрятаться. Не от семей основателей. — Гневные слезы наворачиваются в ее глазах, собираясь в углах, прежде чем несколько из них упадут: — Я была там в ту ночь, когда он появился. — Пытаюсь связать ослабевшие ниточки.
Я задыхаюсь, прикрывая рот пальцами, как будто это поможет предотвратить конец истории Лиры.
— Он вломился, и моя мама заперла меня в своем шкафу. Я любила спать с ней, когда была маленькой. Она попыталась позвать на помощь, но это было бесполезно, он одолел ее. Я видела, что он сделал с ней, Брайар. Я видела, на что способны такие люди, как они. Я видела смерть той ночью. Я лежала рядом с ней, пока на следующий день не появилась уборщица. Я видела, как она разлагалась и раздувалась. Я все это видела. Я видела, что произошло, и я пытаюсь предупредить тебя. Я пытаюсь спасти тебя, умоляя ничего не говорить. Это не закончится так, как ты думаешь.
Маленькие слезы капают из ее глаз, стекают по подбородку на пол в коридоре нашего общежития. Я даже не знаю, что сказать. Как ответить на что-то подобное?
В течение последних двух дней я только и делала, что доставала ее, говорила, что мне нужно высвободить это из моей груди, но я никогда не понимала, что это может с ней делать.
Как открываю рот не тем людям, которые влияют на ее и мою жизнь. Я никогда раньше не была в таком положении, во власти кого-то другого. Я ничего не могла сделать, чтобы защитить себя или Лиру. Мы не могли позвать на помощь или протянуть руку. Мы были в этом одни.
Я задерживаю дыхание, протягиваюсь вперед и хватаю Лиру за руку, демонстрируя свою поддержку. Это неизвестное вздутие живота. Узлы нервов и беспокойства, потому что я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, каким будет мой следующий шаг, но мы должны были сделать это вместе.
Оставят ли они нас в покое? Закончат ли они начатое? Что они вообще делали, убивая кого-то? Что было такого в их жизни, что они были настолько плохи, что заставило их повернуться к убийству?
Это были навязчивые вопросы, на которые я боялась никогда не получить ответы.