— Слоан, позволь мне это сделать, — говорит Пиппа.
Она стоит позади меня, поэтому не видит, как сжимается моя челюсть, я пялюсь на столешницу, на свою кровь, забрызгавшую все вокруг.
— Я могу попытаться, — говорит Майкл. — Если хочешь. Но она лучший вариант.
Закрываю глаза и откладываю пинцет. Я в бешенстве из-за того, что не в силах ничего сделать без ее помощи. Мне необходимо исправить неразбериху, в которой нахожусь.
— Хорошо. Заканчивай, — огрызаюсь я.
Когда Пиппа садится на место Майкла и берет в руки лезвие, у нее непроницаемое лицо.
— Хочешь выпить? Немного спиртного? — спрашивает она.
Я качаю головой.
— Ладно, приготовься.
Она вставляет плоский край лезвия в рану и начинает ковырять. Боль пронзает меня, жгучая и настолько сильная, что я теряю рассудок. Я едва могу видеть. Определенно не могу думать ни о чем другом, кроме как: бл*дь.
Бл*дь.
Бл*дь!
Мое зрение настолько размыто, что едва могу сфокусироваться на скрученном завитке металла цвета жженого серебра, который Пиппа извлекает из моей руки.
Стук моего сердца — это жизнь, дыхание, давление по всему телу. А затем все погружается во тьму.
ГЛАВА 9
ЗЕТ
— Мне очень жаль, — пробормотала Лэйси.
Это первые слова, не связанные с семейством Мэллори, которые она произнесла с тех пор, как я перекинул ее через плечо. Она лежит на заднем сиденье гр*баного Шевроле, который я «одолжил» — честное слово, позже попрошу Майкла его вернуть. Девушка молчала последние двадцать минут, пока я кружил, оценивая местность, высматривая машины УБН, которые могли последовать за Майклом. Крошечная рука Лэйси проскальзывает между пассажирским и водительским сиденьем и ложится на консоль. Я беру ее за руку и сжимаю, чтобы она поняла, что все в порядке. Все в порядке. И это не твоя вина.
Это язык, который мы иногда используем: легкий толчок в плечо, быстрое и крепкое сжатие руки. Наши жесты говорят больше, чем можно передать словами. Без сомнения. Вот как обстоят дела между такими людьми, как Лэйси и я.
— Мы дома? — тихо спрашивает она.
— Да. Только подъехали, — отвечаю я.
У меня возникает странное чувство дежавю, когда въезжаю на подземную парковку, и причина отчетливого воспроизведения воспоминаний внезапно поражает меня. До сегодняшнего дня я не был в этом многоквартирном доме, по крайней мере месяц. Андреас Медина. Андреас, мать его, Медина, прикованный наручниками к стулу, с простреленной ногой и запертый в одном из подсобных помещений, и мой друг Кейд где-то там, удерживаемый в плену разозленным главарем мексиканской банды. Бл*дь. Я не забыл ни о Медине, ни о Кейде, но время очень быстро пронеслось. Медина сказал, что у меня есть время до ночи. Если он не вернулся к темноте, то Кейд умрет.
Я паркуюсь, забираю Лэйс с заднего сиденья, поднимаюсь с ней на лифте в квартиру, но не захожу внутрь.
— Я должен кое о чем позаботиться, — говорю Лэйс. — Вернусь через пятнадцать минут. Майкл и Слоан внутри.
Честно говоря, если сейчас войду в эту дверь и увижу Слоан, то окажусь в полной заднице. Захочу остаться с ней до конца ночи, не выпуская из виду, а Медина к утру умрет от голода и нассыт в штаны. Нет, лучше сводить его в туалет, покормить, проследить, чтобы он избежал обезвоживания и не умер от перегрева из-за устаревших труб отопления. Там жарко даже в самые холодные дни, а он потеет уже несколько часов. Возможно, повышение температуры даст ему дополнительный стимул для разговора.