На разработку операции, вернее, на уточнение деталей уже давно свершившейся для меня операции, в которой я уже однажды участвовал, мне потребовался час. Арнальдо внёс несколько хороших поправок, предложил провернуть фокус с нашими аэродромами, и на этом наше маленькое но очень важное и переломное в судьбе страны собрание подошло к концу. Осталось только закрепить всё пламенной патриотической речью…
Но от пламенных речей я давно устал. Сейчас я хотел обратиться к ним как к старым и верным друзьям, чтобы не потерять их, как потерял когда-то. Возможно, даже это мне удастся изменить в этом мире, в этой версии реальности…
— Послушайте меня внимательно. — Я встал и посмотрел каждому из присутствующих в глаза. Гомон тут же стих, и парни обратили взгляды в мою сторону. — Вы все знаете, как я люблю толкать речи…
— Алехандро! Кому как не нам это знать!
— Это точно!
— Мой вождь, мы готовы слушать тебя хоть сутками!
Парни одобрительно загалдели и зашумели, но я поднял руку, и всё снова стихло. Пора что-то менять. Пора исправлять ошибки будущего, и когда это делать, как не сейчас. Не сразу, конечно. Но заложить маленький кирпичик в основание…
— Сегодня речь будет краткой. И не о предстоящей битве. В ней мы точно победим, в этом я уверен. А вот что будет с нами дальше… — Секунду я помолчал и продолжил. — Сейчас мы на кураже. Мы думаем, что мы самые сильные, самые везучие, самые умные и самые непогрешимые. С первыми пунктами я соглашусь, — снова довольный гомон, — а вот с последним — нет. Мы не непогрешимые. Наоборот, к нам требования теперь буду ещё строже, чем к обычным людям. Я люблю каждого из вас, как братьев, и как сестру, — кивок в сторону Вильмы. — Каждый из вас готов отдать жизнь за меня, а я за любого из вас…
— Что это значит, Алехандро? О каких требованиях речь?
— Если хоть один из вас украдёт или свяжется с дурью, или позволит себе преступить закон, я лично пущу тому пулю в лоб. — Кажется, тишина ещё не была такой гнетущей.
— Алехандро. Объяснись, зачем эти угрозы! — Нахмурился вспыльчивый Арнальдо.
— Поймите, если не соблюдать простые правила, не оставаться людьми, мы сами станем грязью. Вся правда рано или поздно вылезет наружу и наши имена смешают с говном. Всё что мы делали, к чему стремились — всё это пойдёт прахом. Мы должны быть настолько идеальными, чтобы ни у кого даже мыслей не возникло, что ты, Арнальдо, или ты Рауль, можешь украсть, убить или обмануть. Сама эта мысль в умах людей должна вызывать отторжение…
Да, знаю. Пока всё что я им говорю, мало что значит для них. Они мало что поняли, но это только первый шаг. Иначе, мне снова придётся наступать на те же грабли…
В 1989-м году я прикажу казнить своего друга, генерала Арнальдо Очоа Санчес. Вместе с Арнальдо и Раулем мы партизанили в горах, голодали, спасались от солдат Батисты и пытались выжить, а потом, так же вместе вошли в освобождённую от солдат Батисты Гавану. Очоа будет одним из тех, кто через пять дней разгромит наёмников, высадившихся в заливе Свиней. О нём будет писать Габриэль Гарсиа Маркес.