• • •
Во вторник, когда оставалось два дня и двадцать часов до пресс-конференции, в мой кабинет просунул голову Эллиот, покосился на стопку подшивок и унесся прочь, покрикивая на Нэнси.
В коридоре они занялись чем-то похожим на массированную атаку с метанием взглядов-кинжалов и шепотом-свистом кнута.
— Избавься от этого дерьма, — велел Эллиот. — Она не будет высказывать мнения. Она вообще говорить не будет.
— Ей следует подготовиться. Они будут нападать из каждого угла.
— Твоя работа заключается в том, чтобы этого не произошло.
Я уже ожидала, что кто-нибудь ринется на врага, но они скользнули мимо друг друга и разошлись в противоположных направлениях.
Последнее слово за Эллиотом. Значит ли это, что он победил? Он наденет на меня кляп?
Часть меня расслабилась от этой идеи. Малюсенькая. Остальная вскипела. В ожидании, что мои подшивки отберут, я продолжила лихорадочно запоминать.
Как оказалось, параноила я не зря. В среду утром обнаружилось, что мою рабочую зону превратили в гостиную: стол, офисное кресло, ноутбук и подшивки убрали, заменили диваном из Икеи и журнальным столиком, а на голую стену вмонтировали телевизор. Когда я замешкалась в дверях и спросила, не перевели ли меня в другое место, позади меня возникла Либби с полной сумкой дисков.
— Можешь сегодня отдохнуть! Так мистер Уэбб сказал!
Я включила первую серию телешоу под названием «Тройной крест». Но услышав за дверями начавшееся совещание команды, оставила телевизор без внимания и бесшумно прокралась по коридору помочь сотрудникам раскладывать письма по конвертам.
Часом позже явился сенатор. Я замерла, гадая, какой будет его реакция — разозлится ли он за ослушание или станет гордиться мною за помощь? Я схватила следующий конверт и принялась за него.
Он похлопал пожилого джентльмена по спине и наклонился, чтобы поделиться шуткой со студентом-помощником. От широкой улыбки щеки растянулись. Он выпрямился, его круглые голубые глаза обвели всех нас. Затем он помахал, развернулся и был таков.
Запихнуть бумагу в конверт не получилось. Я держала ее в руках до тех пор, пока мои руки не стали безвольно висеть.
В дверях появился Луис, наморщивший лоб при виде удаляющегося по коридору сенатора. Его глаза метнулись ко мне.
Лицо мое казалось мрачнее обычного, но тяжелым усилием я заставила рот скривиться в деревянной улыбке. Когда глаза перестало щипать и я смогла оторвать их от стола, Луи поманил меня.
Коридор был пуст. Луи сжал мое плечо.
— У тебя все хорошо? — Я сглотнула.
— Ну конечно.
— Все такие любезные и… — придумать бы еще, что там дальше. На обеде было из чего выбрать. В здании хорошее освещение.
Луи просто кивнул.
— Ладно.
Он хотел добавить что-то еще, но не находил нужных слов, чтобы начать и только открывал рот. Я выпалила:
— Вы знали мою маму?
— Знал. — Он ссутулил плечи. — Не очень хорошо. Всего несколько недель, но она была замечательной. Мне жаль было услышать о произошедшем.
Когда я стала мысленно проклинать себя за неловкое положение, в которое вогнала нас обоих, он покосился.
— В тебе так много от Эмили, если я правильно помню. — Из-за ее имени я покраснела, поняв, что он запомнил ее студенткой. — Но и от отца тоже. Тут я точно могу сказать.
Я удивленно вытаращилась. Он поднял подбородок, давая возможность возразить ему.
— Не только внешне. Внутренне тоже. У вас больше общего, чем ты думаешь.