– Чтобы выплеснуть раздражение и бессилие, – такого ответа он не ожидал, привстал на локте, взглянул в её глаза цвета подгоревшего овсяного печенья.
– Раздражение?
– Ну да. К сожалению, я не могу проткнуть лёгкие всем тем обмудкам, что доставляют проблемы, но, к ещё большему сожалению, я лучше сдохну сама, чем причиню боль тем, кто является причиной беспорядка в моей жизни, — она засмеялась. Впервые, пожалуй, искренне.
Тэхёну стало странно от тянущего чувства внутри живота, которое возникло от этой её улыбки. И он поцеловал её, захватил её губы в плен, грубо проник пальцами между бёдер. Чтобы она не думала, что особенная. Чтобы не думала, что ему есть до неё дело.
Дженни Ким вроде как понимала, что они никто друг другу, но засосы на его шее, поставленные не её губами начали её напрягать, как начало напрягать и её желание постоянно видеть его, писать ему и спрашивать о его делах. Но она всегда была сильной девочкой, а на деньги, пропажу которых он даже не замечает, она наконец-то сможет помочь Джису. «Всё будет окей», — красная помада становилась всё более яркой, потому что, кажется, это всё, что от неё осталось.
========== III. ==========
– Откуда у тебя деньги? – вопрос, набивший оскомину. С тех пор, как Дженни разовым платежом закрыла все их долги по коммуналке, а после подключила Джису интернет, который за неуплату отрубили пару месяцев назад, сестра всё никак не могла успокоится.
– Послушай, – Дженни устало вздохнула, попробовала суп, добавила ещё немного соли, – я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Нашла работу получше, вот и всё. Тысячу раз повторила.
– Что это за работа без нормированного графика? И кто привозит тебя домой?
Последний вопрос заставил Дженни дёрнутся. Обычно Тэхён высаживал её за углом, чтобы из окна не было видно, но пару раз она пропустила этот момент, и он подвозил её до подъезда.
– Не понимаю, о чём ты говоришь.
– Я может и не могу ходить, – в голосе Джису сплошной яд, но он не ранил, слишком Дженни привыкла к подобным колкостям, – но на зрение не жалуюсь.
– Онни, хватит, – Дженни накрыла кастрюлю крышкой, отложила ложку, повернулась к сестре.
Джису, худенькая, вся состоящая из острых углов и прямых линий, сложила руки на груди, взгляд её был строг и суров. Дженни подумала о том, что со следующей партии денег, надо будет заказать сестре новую коляску – эта была куплена, когда ей было шестнадцать, и давно уже стала мала.
– Что хватит? Я заперта в этой чёртовой квартире, не имею представления о том, что с тобой происходит. Ты хоть понимаешь, как это выглядит? В один момент у нас появляется куча денег, тебя подвозит домой дорогущая машина, и выглядишь ты всё несчастнее и несчастнее с каждым днём! – Она сорвалась на крик, и из глаз её побежали злые, непрошенные слёзы.
– Онни, – Дженни присела перед сестрой на колени. На самом деле, даже когда она стояла, всё равно чувствовала себя маленькой и глупой, но так, глаза в глаза, Джису проще было ей поверить. Даже если она в очередной раз солжёт. – Ты хоть помнишь время, когда я выглядела счастливой?
Это не пустые слова. Дженни и сама такого времени не помнила. Она не знала, как выглядит её настоящая улыбка, не знала, как разгладить морщинку, образовавшуюся на переносице, не знала, каким шампунем мыть волосы, чтобы они не выпадали такими безобразными клоками.
– Я помню, – она плакала, и Дженни гладила её по волосам, по плечам, по коленям, скрытыми за ярко-красным пледом в белый цветочек. – Я помню времена, когда папа был с нами, мама не пила так много, а ты была совсем малышкой. Ты всё время улыбалась. Даже родители удивлялись тому, насколько редко ты плачешь. Не то, что я, – она усмехнулась, вытерла слезы, шумно высморкалась в салфетку.
– Ничего не изменилось, видишь? – Дженни улыбнулась лучшей своей улыбкой. – Я всё также улыбаюсь, а ты ревёшь.
– Ты совсем не так улыбаешься, Дженни, совсем не так.