– Точно не противен? – Тэхён захлопнул дверь машины, подошёл к ней ближе. Он наклонил голову, и резко пахнуло перегаром.
– Ну изо рта у тебя не очень пахнет, признаю, – девушка постаралась свести на шутку явно назревающий конфликт.
Он не улыбнулся. Он смотрел на неё тяжёлым, пригвождающим к месту, взглядом. От этого взгляда у Дженни засосало под ложечкой и свело внизу живота. Инстинкты кричали ей: «Беги! Беги, дура, тут опасно!», но она оставалась на месте.
Тэхён был похож на огромного раненого зверя. Зверя, до того гордого, что он до последнего не может признаться в собственной слабости, и от того рычит устрашающе, бьёт по земле лапами, но подняться, причинить реальный вред, не может.
Её рука дотронулась до его лица.
– Что-то случилось? – Она спросила это мягко, тщательно подбирая интонации. Им Дженни была обучена, когда пыталась общаться с Джису в первые месяцы после аварии. Та впадала в страшные истерики от любого неверного слова. Не нравилась ей и жалость, поэтому Дженни тренировалась говорить именно так: с нежностью, не повышая голос, не сюсюкая, ровно, делая упор на вопрос в конце. Будто бы ей самой не видно, что всё не в порядке. Ей было нужно, чтобы он признался сам.
Тэхён от этого вопроса весь будто бы сдулся. Не было больше никакого раненого страшного зверя, а остался лишь маленький, несчастный щенок, брошенный хозяевами под проливным дождём. Испуганный щенок, который уже приготовился к смерти и боялся поверить, что рука, которую ему сейчас протягивают, подарит добро, а не ударит, не сделает больно.
Дженни не торопила его. Не задавала больше вопросов, просто смотрела на его лицо – такое удивительно красивое в неоновом свете вывесок. Ей хотелось Тэхёна поцеловать, но сейчас было нельзя, потому что его что-то тревожило. Дженни психологом не нанималась, но ей хотелось ему помочь. Искренне хотелось, чтобы у Ким Тэхёна всё было хорошо. В независимости от того, как там жизнь складывается у самой Дженни.
– Нет, – сказал он.
Дженни стало больно от того, что он не захотел делиться с ней своей печалью. А она бы выдержала. Она бы помогла её нести, и стало бы проще. Она бы научила Тэхёна тысячам способов, как справиться с тоской. В конце концов, она умела не только прижигать свою кожу плойками для волос, но ещё ругаться, как сапожник, швырять вещи, выплёскивать на ни в чём неповинный листы бумаги всё накопившееся внутри дерьмо.
Он не захотел её слушать. Ничего. Это и к лучшему.
Зачем ей вообще его печаль? У неё что, своей не хватает?
Дженни не успела ужаснуться тому, как сильно её мечты перекочевали в реальность. Его губы накрыли её, его руки подхватили её за бёдра, и перенесли на капот машины. Она целовалась с ним, не задумываясь о том, что из ресторана в любой момент могут выйти его друзья, что тут повсюду камеры и улица, вообще-то, довольно оживлённая, несмотря на поздний час. Она целовала его, понимая, что не обладает никакими другими инструментами для того, чтобы облегчить его боль. И пусть его руки оставляли синяки на её бёдрах, пусть его зубы царапали её дёсны, кусали губы, это всё ничего. Дженни тоже становилось легче в этом жутком и первобытном желании обладать им – целиком и полностью, здесь и сейчас.
Тэхён опомнился первым. Заезжающая на стоянку машина, осветила их фарами, и Дженни спрятала лицо у него на груди. Было не то чтобы стыдно, скорее весело и неловко.
Тэхён погладил её по волосам, она подняла на него взгляд.
Не было в Тэхёне ни веселья, ни неловкости, была только гигантская какая-то тоска.
Тоска, из которой никак не выбраться, потому что она, словно яд, отравила каждую частику тела, каждый аспект жизни. И до другого человека стоит дотронуться, он тоже окажется отравлен. Никогда ничего не изменится, только и остаётся, что смириться и принять судьбу свою – жить несчастливым и умереть таким же.
Она, получается, тоже уже отравлена?
Нет, глупости это.
Да что этот чёртов Ким Тэхён понимает. Богатенький мальчик, никогда не знавший нужды. У него чудесные друзья. Его обожают девушки. Не ей, едва сводящей концы с концами, потерявшей обоих родителей, его жалеть.
Дженни разозлилась. Искренне разозлилась на Тэхёна, на его несчастье, которое не могла понять. И он это почувствовал, но разбираться не захотел.
– Садись, – он открыл перед ней дверь, и она, недовольно пыхтя, забралась в салон.
Он сел на место водителя, вставил ключ зажигания.
– Ты сам собрался ехать? – В её голосе промелькнула неприкрытая ярость.
– А что?
– Ты пьян. Вызови водителя.
– Я себя контролирую.