— Нет, — ответил он.
— Папа болен, — сообщила она.
— Не знаю никого, кто заслуживал бы этого больше, чем он.
— Мне понятны твои чувства. Мне трудно осознать необходимость выполнять свой долг как дочери, когда мне понятны твои чувства лучше, чем тебе самому. И все же я должна навестить его.
— После выбора, который ты сделала в пользу брата, если думаешь, что это меня удивляет, то ты ошибаешься.
— Вероятно, я перееду домой, — поделилась она.
Бл*ть.
— Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делала.
— Вероятно, у меня не будет выбора.
— Тогда избегай меня.
— Джонни…
— Шандра, просто не надо.
Она ненадолго замолчала.
Затем, будучи Шандрой, ласково и нежно произнесла:
— Хорошо. Я буду избегать тебя. Мне нужно вернуться домой, но я буду избегать тебя, Джонни.
— Ты должна.
— Скажи мне только одно. Ты счастлив?
Он не был счастлив.
Его шанс на счастье вышел за дверь с его собакой и пустился в бега вместе с братом ровно через неделю после смерти его отца.
«Ты не превратился в единорога».
— Да, — ответил он.
— Я… ладно. — Он почти слышал, как она сглотнула. — Хорошо.
Она бы не спросила. Не о другой женщине. Не потому, что не хотела знать. А потому что была Шандрой. Она поступила с ним самым худшим образом, и это ранило ее чуть меньше, чем его, и с помощью этого «чуть меньше» ей удалось пройти через все.
Она бы не поставила его в такое положение.
Не стала бы расспрашивать о другой женщине.
Она бы этого не сделала.
Но она догадывалась.
И Джонни решил, что она просто гадала.
— Береги себя, — сказал он.
— Ты тоже, — прошептала она.
— Прощай, Шандра.
— Пока, Джонни.
Он без колебаний отключился.
Он также без колебаний сделал то, что сделал дальше, чего, как он знал, ему не следовало делать после того, как впервые за три года закончил разговор с Шандрой.
Он зашел в сообщения, нашел нужный номер и напечатал: «Помнишь дорогу до мельницы?»
Он подошел к машине, которую ремонтировал, но не успел вернуться к работе, потому что Иззи написала ему в ответ: «Доехать до поворота на грунтовую дорогу, а затем дальше по ней, пока не покажется каменный дом с водяным колесом».
Да, ему не следовало писать ей после того, как он поговорил с Шандрой впервые за три года.
Потому что улыбка, которую вызвало ее сообщение, казалась неправильной, извращенной, порочной.
Он должен был уйти из ее жизни.
Должен был сделать это завтра вечером за ужином.
Проклятье, он должен был попросить ее встретиться с ним в «Доме» и рассказать все там, а не заставлять проделывать весь путь до мельницы, чтобы сообщить, что то, что на самом деле не начиналось, должно закончиться.
Но Джонни не изменил их планов.
«Ты пропустила около трех поворотов», — написал он в ответ.
«Упс», — ответила она.
О, да.
Он должен уйти из ее жизни.
«Это спасет меня от встречи с сумасшедшим, который посылает мне указания, куда ехать, а потом запрет в подземном бункере и заставит рожать детей, чтобы собрать банду психов», — продолжала она.
Да, черт возьми.
Он должен убраться к чертовой матери из жизни Элизы.
Джонни отправил сообщение с указаниями.
Затем написал: «Приезжай как только сможешь. Я буду ждать».
«Мне нужно заехать домой, выпустить собак и лошадей погулять».
«Оставь ключ под ковриком, завтра, как закончу в гараже, приеду и сделаю все за тебя». Его большие пальцы замерли, затем без разрешения напечатали: «И я заберу Вихря и Демпси и привезу их на мельницу».
Иисусе.