— Значит, в нашем случае, она возрастет. Если бы все не было настолько плохо, ты бы не тратил столько сил, чтобы скрыть это.
— Я начинаю думать, что ты немного беспокоишься обо мне, Грейнджер. Иначе зачем бы ты так старалась?
— Мне небезразличны те, на ком скажутся твои действия, если решишь дождаться, пока они по глупости доверятся тебе, чтобы после направить палочку им в спину.
Внезапно он весь напрягся как натянутая до предела струна. Гермиона гадала, если эта струна лопнет, то кому причинит больше боли. Ей или себе самому. Очень поздно она поняла, что зашла слишком далеко.
— Ты ничего обо мне не знаешь, Грейнджер. Не притворяйся, что это не так. Ты крепко ухватилась за воспоминания о невежественном мальчишке. Но ничего не знаешь о том, кем я стал. Перестань считать, что всегда права. — Его голос был подобен ножу, холодной стали, чему-то бесчувственному, жалящему и злому.
Он встал, чтобы уйти, она тоже встала, заговорив, как только он отвернулся:
— Драко. Малфой, — поправила она. — Мне очень жаль. Это было неуместно. Ты… Я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы предполагать подобное. Это было ужасно с моей стороны. Прости.
— Знаешь, Грейнджер, если бы ты остановилась на минуту и выглянула из своего маленького идеального пузыря…
— Идеального?!
— …который для себя создала, то увидела, что люди меняются. Может быть, обнаружила, что прошлое осталось в прошлом. Что не все мы как открытые книги. Что, возможно, некоторые взрослеют, возможно, они учатся, возможно, они чертовски сожалеют.
Он вышел из кабинета, даже не оглянувшись, и закрыл дверь гораздо тише, чем она ожидала от кого-то настолько рассерженного. Широко раскрытыми глазами она смотрела на закрытую дверь, быстро перебирая в уме произнесенные им слова.
Было ли это…
Она нахмурилась, когда снова села в кресло, переместив взгляд на дубовый стол. Потянулась к ремню портфеля и рассеянно пробежалась по нему пальцами, мыслями блуждая далеко отсюда.