Только Лукас, единственный, кто был способен нормально функционировать. Мальчик вызвался помогать с готовкой. Он увлеченно нарезал салат, пока остальные сидели в полной тишине. Лесли держалась, каждые пару минут, говоря себе, что они справятся, что они одна семья, а значит если смогла она жить после всего, что видела, то смогут и они. Она отведет мальчишек к мозгоправу, как и родителей, если так будет нужно.
Закипели макароны на плите. Лукас бросился помогать, забирая прихватки из её рук. Не будь она так слаба, то удивилась бы его бойкости. Мальчик принялся раскладывать скромную еду по тарелкам, разлил еще чая. Лесли потрепала его по голове и прижала к себе.
— И часто такое случается? — спросил отец.
Лесли не сразу поняла, что он имел в виду, а потом села на стул, шаркнув старыми ножками. Мать смотрела исподлобья, но была так же внимательна. Лесли перевела дух, она все же продолжала надеяться, что родные каким-то образом все забудут и не будут лезть дальше. Снова забыла, что они были похожи.
— Что именно? — уточнила она, смотря в свою тарелку.
— Ты поняла.
Поднять взгляд на отца оказалось сложнее, чем она могла представить. Никогда она еще не видела его таким разбитым, потерянным, и в то же время, впервые он смотрел на неё с… уважением? Она могла бы поклясться, что это было именно это выражение лица. Много лет, приходя с охоты в очередной вонючий мотель, Лесли представляла, какого оно, это самое уважение, она размышляла о том, как бы могла заполучить его, доказать, что она куда лучше, чем просто отбившаяся от рук идиотка. Сейчас же она не испытала ничего. Не хотела окунуться в долгожданное поощрение, не расправила плеч, не подняла подбородок.
Лесли ткнула вилкой в макаронину.
— Не с моей семьей, — она пыталась есть, чтобы заполнить паузы, успеть подобрать слова, — Обычно, это другие люди, которых я не знаю. Я прихожу, спасаю кого могу, и уезжаю, чтобы не напоминать им о том ужасе, что они пережили.
— Кого можешь? — отец сидел ровно, разглядывая дочь, словно никогда прежде не видел её, изучал каждую черту, каждый синяк, — и часто…?
— Я… я проверю Маркуса, — мама поднялась, отряхнула бока и повела за собой Лукаса, который покорно поплелся следом.
Она не хотела этого слышать, и Лесли понимала её. Ей бы стоило замолчать, как положено охотнику, многозначительно пожать губы и закончить разговор, но нет. Слова так и просились наружу, она хотела быть услышанной, так же как и отец хотел понять её. Она прокашлялась и сделала пару глотков чая.
— Да, — они встретились взглядами, — У охотников есть древнейшее правило. Нельзя спасти всех. Мы повторяем его из раза в раз, себе, друг другу. Но никто в него на самом деле не верит, и у каждого за плечами кладбище. Как и у меня, — из горла вырвался хрип, перед глазами возникла дымка непрошеных, неуместных слез, — я не хотела, чтобы вы стали частью этого. О некоторых вещах лучше не знать.