Одна лишь тень{?}[Отрывок из стихотворения «Слушаю рог горниста, думаю о возвращении домой» (по книге С. А. Танцуры «Время цикад: Древневосточная поэзия»).].
Гу Куан{?}[Гу Куан (727–815) – китайский поэт.]
Покои, что отвели для четвёртого принца в королевском дворце, оказались неожиданно просторными и уютными, а не какой-то там собачьей конурой у конюшен, как изначально предполагал Ван Со. До приёмного зала короля, башни звездочёта с библиотекой, купальни в Дамивоне и озера Донджи было рукой подать, и при этом окна выходили в ухоженный вишнёвый сад, за которым виднелся пруд, поросший лотосами. Вокруг разливались свет и тишина.
И всё-таки Ван Со не смог прожить там и недели.
Едва переступив порог комнаты, он почувствовал – что-то не так. Вот только что?
Он отослал служанок и методично исследовал каждый угол, но не обнаружил ничего подозрительного. Однако инстинкт подсказывал ему, что безмятежность его покоев обманчива.
Инстинкт его не подвёл.
В первую же ночь Ван Со проснулся, судорожно сжимая горло дрожащими пальцами и давясь хрипом. Он вырвался из вязкого кошмара, в котором мать, смеясь, выреза́ла у него на лбу цветок пиона. Во сне он задыхался от густого запаха цветов и омерзительно-металлического – собственной крови. Но удушье не прошло даже тогда, когда он добрался до чаши для омовений с холодной водой и вылил её себе на голову, хватая ртом клочки воздуха и капли влаги.
Не помогло. Лицо его горело, словно на лбу действительно расцветал кровавый пион, а горло стягивала невидимая петля.
Ван Со вышел в сад и до рассвета просидел на берегу пруда, вдыхая запах талого снега и звёзд, напоминающий о Хэ Су. Ночь отползала за горы, и ему постепенно становилось легче, а в ушах звучал тихий ласковый голос: «Спите спокойно. Постарайтесь не видеть плохие сны…»
Однако стоило принцу вернуться под крышу, чтобы привести себя в порядок и переодеться для завтрака с братьями, он тут же вновь начал задыхаться. Спасло его только бегство в чайную беседку на открытом воздухе.
А следующей ночью всё повторилось. Тот же кошмар, только на этот раз пионы раскровили во сне его щёки, а королева Ю злорадно смеялась, любуясь острым лезвием в своей руке, ронявшим багровые бусины ему на грудь, и повторяла:
– От тебя несёт кровью! Ты – животное. Животное!
Стоя на коленях у самой кромки воды и по-звериному вонзая онемевшие от напряжения пальцы в мёрзлую землю, Ван Со силился вздохнуть, но воздух никак не проталкивался в его лёгкие, словно горло перекрывал комок мокрой глины. Прокашлявшись и наконец-то глотнув ночную прохладу, принц вытер невольные слёзы.
По тёмной глади пруда плавали увядшие прошлогодние лотосы, хранившие слабый аромат.
И вдруг Ван Со осенило.
Цветы!
В его покоях на бамбуковых тумбах, столах и просто на полу повсюду стояли вазы с пионами. Это они были причиной его кошмаров и удушья.
Отдышавшись под чистым звёздным небом, Ван Со дождался у пруда рассвета, а когда к нему явились служанки, потребовал убрать из комнат все пионы. Этот тошнотворный запах пережитого горя, пропитывающий всё его тело, напоминал принцу о последнем визите к матери, где он ударом меча разбил вазу с траурно-белыми живыми шарами и изрезал о фарфоровые осколки обе ладони.
Порезы зажили, а шрамы на душе – нет.
Служанки, не смея поднять на него глаза, тут же послушно вынесли все сосуды с букетами.
А к концу дня цветы появились вновь.
Ван Со вымотался на вечерней тренировке по боевым искусствам и, не спав двое суток, мечтал только о том, как снимет защиту, умоется и рухнет в постель. Но уже возле двери в спальню понял, что этому не бывать: приторный запах ядовитыми змеями сочился из каждой щели, заставляя его конвульсивно сглатывать и пятиться прочь.
Несмотря на полночный час, Ван Со вызвал служанок, а когда две тени, то и дело переламываясь пополам в поклонах, появились на веранде, указал им мечом на свою дверь и прорычал:
– Это что?