А так рядом, как сейчас, он не был ещё никогда.
— Сейчас мы попробуем перенестись в какое-то из воспоминаний вместе, хорошо? — прошептал Драко.
И когда он только успел стать таким заботливым?..
— Хорошо, — согласилась Гермиона, чувствуя, как его пальцы на висках становятся неестественно горячими.
Она впервые ощущала на себе подобную магию, это было что-то незнакомое. И так сильно непохожее на стандартную легилименцию.
Проникновение в разум в исполнении Лестрейндж напоминало удары тока. От него было больнее ничуть не меньше, чем от Круциатуса, а голова норовила вот-вот взорваться. Словно в череп ежесекундно втискивали иглы. Мысли путались, их насильно разрывали, пробираясь всё дальше и дальше, пока не наводили там полный кавардак.
Магия Драко была другой. Согревающим пледом, которым мама укрывала её в детстве, читая сказку на ночь и поглаживая по волосам перед тем, как пожелать спокойной ночи и поцеловать в макушку.
— Тебе нужно постараться расслабиться, — прошептал Драко и закрыл глаза, продолжая касаться её висков.
От тепла его пальцев все мысли в голове будто плавились, растекались непослушной огненной лавой, так и норовящей обернуться какой-то слетевшей с уст неуместной фразой о запахе Драко или его губах, всё ещё державшихся в расслабленной полуулыбке.
Гермиона сделала три вдоха и два выдоха. На третьем она чуть осмелела и посмотрела на еле заметно подрагивающие ресницы Малфоя, на прямой нос и острые скулы, вновь неизбежно спускаясь к губам. И вдохнуть четвёртый раз не получилось.
— Гермиона, пожалуйста, — более настойчиво произнёс Драко.
Но её имя прозвучало всё ещё так предательски мягко.
Гермиона шумно выдохнула и закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на… всякое. Если то, что делал Драко, действительно поможет родителям вспомнить её, то она должна была во что бы то ни стало выполнить всё в точности так, как он просит.
Сосредоточиться и не обращать ни капли внимания на то, как тёплое дыхание опаляло кожу, играя на контрасте с морозным воздухом вокруг. Не думать о том, что прямо сейчас Драко находился всего в паре дюймов от неё.
Чёрт, это оказалось куда сложнее.
Ещё вдох и медленный выдох. И когда она успела растерять ту Гермиону Грейнджер, которая всегда умела держать свои мысли в узде? Она не сдастся так просто.
Виски начало заметно жечь.
— Вот так, молодец, — шёпотом ободрил Драко. — А теперь подумай о родителях. Нужно что-то значимое для тебя.
Первым в голову пришло то самое масляное пятно на ковре, которое стало одним из списка фальшивых воспоминаний мамы. Последней каплей, что позволяла сохранять Грейнджер хоть немного надежды. Гермиона сосредоточилась, воскрешая в голове тот день и проваливаясь куда-то глубоко в свои мысли.
Тогда она шла из кладовой на кухню. Проходила через гостиную, где мама вытирала пыль. Но как только Гермиона постаралась зацепиться за расплывчатое лицо матери, на секунду промелькнувшее в картинке памяти, как всё тут же померкло.
Она оказалась одна в непроглядной тьме. Гермиона тяжело сглотнула, в панике начиная осматриваться по сторонам. Протянула руку вперёд, где только что стоял диван, но нащупала лишь пустоту. Она чувствовала чьё-то присутствие. Такое мрачное и ледяное, с привкусом смерти на кончике языка.
— Д-драко? — испуганно и тихо позвала она.
Звук собственного голоса будто отлетел от сотни стен, возвращая ей многогранное эхо. Гермиона затряслась от страха, чувствуя, как холодная капля пота стекала по спине.
Звонкий чирк стали о камень, и она замерла. Застыла восковой куклой, вслушиваясь в наступившую тишину и всё ещё надеясь, что Драко где-то рядом. И что эта удушающая аура исходила не от него.
Такую она ощущала только раз в жизни.
И тут раздался пронзительный вопль. Утробный звук, резко ударивший по перепонкам.
— Мама?! — закричала Гермиона, тут же начиная бежать вперёд.
Она расталкивала неощутимую черноту перед собой руками. По щекам потекли слёзы, но она не обращала на них внимания. Хватала ртом воздух, неожиданно наполнившийся смрадом.
— Мама! Где ты?! — завизжала Гермиона и остановилась, понимая, что вопли от нестерпимой боли матери теперь доносились одновременно со всех сторон.
Пульс отбивал чечётку на каждом нервном окончании. Бил наотмашь, вынуждая вертеться из стороны в сторону, порываться кинуться на помощь, но видеть перед собой лишь неизменную тьму.