— И кликуха классная, — издевался он из укрытия.
— Ну, все, прибью. Закопаю ночью в палисаднике. В твоей свободной стране никому в голову не придет подозревать меня. Прелестное создание, убитое горем…
— Прелестное создание… убитое горем…?
Он делал робкие попытки отвлечь ее внимание, пытаясь аккуратно выглянуть из засады, чтобы разведать обстановку в ставке противника. Но, как только его беловолосая макушка показалась над диванной спинкой, по ней сразу выстрелила «батарея Раевского» прицельным, какими-то мелкими мягкими тварями, примостившимися на каминной полке.
— Ай, Нат, ты же меня убьешь, — прикрывал он ладонью подбитый, кажется плюшевым зайцем, глаз.
— Тебя просто так не убьешь.
По ее лицу было видно, что сдаваться этот гордый Варяг не собирается и, пользуясь вынужденной заминкой в стане врага, высматривает, что бы еще такое применить в качестве карательного оружия униженных и оскорбленных, против засилья капиталистических выскочек, пытающихся навязывать не совсем «свободной стране» свое никчемное буржуазное мнение.
— Ах ты так, — Пол схватил из миски, стоящей на столе горсть попкорна, который остался со вчерашнего вечера, когда они пытались осилить какое-то унылое дерьмо, идущее по телевизору. И со всей дури метнул в ничего не подозревающую, но все же всегда на стреме Нат.
— А вот хрен вам…
Она с изяществом змеи увернулась от подлой атаки Пола и, извернувшись, зашла с тыла, схватив ничего не подозревающего парня за плечи, перевалив его через спинку на диван. Навалившись всем своим «бараньим» весом сверху, и обвив его бедра ногами, а у нее их метра два не меньше. Она схватила его за волосы, заставив задрать голову и обнажить шею. Нат, как свирепый хищник почуявший кровь, с рыком рванулась к незащищенной шее противника, и больно прикусила бешено пульсирующую, от испуга и гимнастического кульбита, сонную артерию Пола. На секунду она потеряла контроль и видимо слишком сильно сжав его волосы, услышала его протяжный вой. Придя, наконец, в себя, она резко отпустила свою, так славно пойманную добычу и встала с дивана, освобождая его от давления своего мелкого, но цепкого тельца.
— Ну, ты блин, даешь. Тебе в полиции работать надо, преступников по темным углам ловить, — он встал с дивана отряхивая и поправляя свою изрядно потрепанную тушку, со следами насилия на шее. — Вот, как после этого объяснить Сэму, что это ты меня завалила, а не какой нибудь пылкий мачо, где нибудь в клубном сортире? — осматривая в зеркале следы вандализма оставленные Нат.
— Прости, увлеклась…
Она пыталась выглядеть смущенной, виновато пялясь в пол, в надежде, что он не увидит искорки победы, которые светились в глубине ее серых глаз, от только что завоеванного ей трофея. Который стоял и пыхтел о сложности взаимоотношений в «голубиной семье».
— Ладно, перемирие, — он подошел к ней и, обхватив за талию, пристально посмотрел в глаза. — Ты же не собираешься в сопливом экстазе валяться все каникулы в постели. И ладно бы с объектом вожделения, а то одной.
— По-о-л, — она хлопнула его по груди ладонью, пытаясь вырваться из его сильных рук.
— Ладно, ладно… теперь точно все, — смеялся он, пытаясь справиться с ее возней в его крепких объятиях.
Позже
Нат примостила голову парню на колени. Они уютно расположились на диване, который совсем недавно был территорией ожесточенных боевых действий. Теперь же стал оплотом надежного мира, достигнутого путем неимоверных усилий и недюжинных дипломатических способностей с обеих сторон. Пострадавшие среди мирного населения были отмыты и обработаны, победители… а что победители? Их как известно не судят. Примирение сторон было в самом разгаре, когда они оживленно обсуждали будущую совместную поездку. Как оказалось, Пол уже все продумал: билеты были куплены, вещи собраны и отъезд планировался на утро.