— Ну, наконец-то, — его голос все еще был строгим, но в нем начали проскальзывать мягкие нотки, что говорило о том, что ему жаль.
Нат не хотела сейчас вникать в подробности смены его настроения. Ощущение какой-то липкой грязи не оставляло ее.
— Все я устала, пойду к себе.
Она даже не посмотрела на него, словно ей было неловко. И развернувшись направилась к двери. Не дойдя до нее несколько шагов, она вдруг обернулась.
— А у тебя это что? Подожди, я сама. Вода. Ты прячешь себя под толщей воды, — Нат даже не смотрела на него. Казалось, что она разговаривает с собой.
— Действительно вода, — его голос был абсолютно спокойным, будто это не он несколько минут назад нависал над ней разъяренным коршуном.
Она медленно шла по коридору, пытаясь справиться с эмоциями, которые оказались не вполне приятными. Несмотря на то, что учил ее Северус и доверяла она ему так же, как себе. Может быть из-за того, что в последнее время он был совершенно холодным и отрешенным с ней, а от нее требовал полной открытости и самоотдачи? Нат чувствовала себя совершенно беззащитной перед ним, особенно когда он злился и выходил из себя. Будто нарочно делая все, чтобы не подпустить ближе. И дело было даже не в обиде, нет. Она боялась, что произошло что-то серьезное, и ему грозит опасность. Именно из-за этого он не хочет, чтобы она была рядом, чтобы не подвергать риску. Для Нат это было невыносимо, и спросить она у него не смела. Северус, видимо, чувствовал ее смятение, и не давал ни малейшего повода начать этот разговор.
Чтобы отогнать от себя беспокоящие мысли, Нат решила прогуляться к Черному озеру. Глядя на воду, она всегда успокаивалась, вновь обретая душевное равновесие. Она понимала почему его щит — вода. Такая незыблемая стихия, которая вызывала у нее благоговейный трепет и даже преклонение. Так же, как впрочем и Северус. Она так скучала по нему. У нее было ощущение, что она очнулась от прекрасного, чувственного сна и теперь пытается разглядеть в совершенно холодном отрешенном человеке — мужчину, который так недавно задыхался в ее ласках. Будто принц, спасенный русалочкой, за любовь к которому она пожертвовала своим чудесным голосом, выменяв его на причиняющие страдание ноги, только чтобы быть с ним рядом. А он ее не помнит. Потому, что все, что он помнит о ней, это ее голос, которого больше нет. Ощущение какого-то совершенно обессиливающего душу опустошения навалилось на нее. Тело обмякло под его грузом, не находя в себе сил даже выпрямить спину.
«Как несмотря ни на что, это делает Северус?»
Нат стало стыдно за спонтанный приступ жалости к себе. Она выпрямила невероятно тяжелые плечи, словно к ним вместо крыльев, огромными ржавыми гвоздями, был прибит крест.
В сопровождении своих мыслей она не заметила, как подошла к берегу озера. Гладь его невозмутимых вод была сейчас, как мышьяковое зеркало.
“Прямо цвет настроения свинцово-серый”, — печально улыбнулась она и тут заметила чуть поодаль, возле кустов, одиноко сидящую фигуру.
Она не сразу его узнала, и ветки кустов заботливо прятали сидящего мужчину, и решившие опуститься на землю сумерки. Нат подошла ближе, хотя по ощущениям сразу поняла, что это Драко.
— Что, тоже цвет настроения — мышьяковое зеркало?
Он вопросительно посмотрел на нее: — Что за мышьяковое зеркало?
— Ты не знаешь химию, мой друг? — усаживаясь рядом с ним спросила она.
Малфой злобно отвернулся, потупив взгляд.
— Не обижайся, — она по-пацански толкнула его плечом, — я знаю, в Хогвартсе не преподают химию, признаться очень жаль. Хотя у вас прекрасный учитель зельеварения, чем не химия. Он не рассказывал?
— Нет, — буркнул Драко.
— Я тебя опять обидела или ты просто не хочешь разговаривать? Просто цвет моего настроения примерно такой же. Я наверное сейчас не лучший собеседник.