Я схватил лишнюю подушку с кровати, бросил ее на диван по пути через гостиную и поспешил обратно наверх, где дверь в ванную была закрыта. С футболкой в руке я пожелал спокойной ночи Милли и Фелисити, поцеловав их в лоб и сказал, что люблю их. — Мы действительно можем завтра пойти на работу с тобой и Фрэнни?" — спросила Милли, зевая.
— Конечно. Если мы сможем туда добраться.
Я вспомнил, как мой двигатель отказался заводиться. Если предположить, что дело в севшем аккумуляторе, то завтра мне придется подзарядиться. — Засыпайте.
Когда я вышел из ее комнаты, Фрэнни выходила из ванной, и мы встретились в коридоре. Она оставила свет включенным, слава богу, иначе мы бы остались одни в темноте. Ее лицо было свежем, и без макияжа она выглядела еще моложе и милее.
Потому что она молодая и милая. Так что перестань думать о том, чтобы засунуть свой член ей в рот.
Я протянул ей майку. — Вот.
Она взяла ее у меня. — О, спасибо
— Я положил дополнительную подушку на диван. Мне просто нужно взять запасную наволочку для нее из бельевого шкафа. Я сделаю это прямо сейчас.
— Хорошо.
— Все одеяла все еще там.
— Хорошо. Спасибо. Она улыбнулась мне, и моя грудь сжалась так сильно, что я едва мог дышать.
Иди, придурок. Возьми наволочку. Спустись вниз. Оставь ее одну, чтобы переодеться, и убирайся к черту в свою комнату, туда где тебе и место. Потом закрой дверь и даже не думай больше выходить.
Но я стоял и смотрел на нее еще десять секунд, по бокам мои руки сжались в кулаки. Я так чертовски сильно хотел поцеловать ее. Хотя бы раз, чтобы узнать, какими будут эти сладкие маленькие губы. Подержать ее в своих объятиях. Я задался вопросом, насколько это было бы неправильно, по шкале от одного до десяти. Семь? Восемь?
Я засунул руки в карманы.
Она оглянулась через плечо на ванную. — Думаю, мне нужно переодеться.
Я кивнул. — Хорошо. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Она вошла в ванную и закрыла дверь, а я опустился на пол со вздохом облегчения.
Черт. Я было близко.
Затем я побежал к бельевому шкафу, схватил запасную наволочку и спустился по лестнице по трое за раз. Я должен был выйти из гостиной к тому времени, когда она спустится.
Проблема была в том, что я не умею менять наволочки. Снять старую я могу прекрасно, а вот надеть новую — нет. Через три минуты я был взволнованым, потным и все еще пытался запихнуть эту толстую гребаную подушку в наволочку — почему, черт возьми, это было так трудно? Почему она лежала боком? Неужели чехол уменьшился в сушилке? Ругаясь, я включил лампу и попытался снова. Конечно, она спустилась на цыпочках по лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть, как я борюсь с подушкой. Хихикая, она положила свою одежду на диван и потянулась к ней. — Что здесь происходит, она сопротивляется?
— Да. Я с радостью отдал ее, внутренне застонав при виде ее в моей майке. Она была ей велика — подол доходил почти до колен, — но это, наверное, было хорошо. Мне не нужно было видеть ее голые ноги.
— Вот. Она без труда надела наволочку.
Я покачал головой. — В чем секрет? И почему кажется, что только женщины знают его?
Она обняла подушку и хитро улыбнулась. — Я никогда не скажу.
Боже, она была милой. И сексуальной. И очень, очень близко. Шторы были закрыты, и горела только одна лампа, создавая в комнате интимную атмосферу. Под снегом дом был сонным и тихим, и мы были одни — что бы ни случилось, это будет нашим секретом. Мои мысли устремились в опасное место. Мое сердце делало что-то страшное в груди.
Ничего не может случиться, сказал я себе. Ничего.
Но вместо того, чтобы отступить от нее и лечь спать, как я должен был, я потянулся за подушкой, которую она держала, и бросил ее на диван.
Ее улыбка померкла.
Я придвинулся ближе к ней. Я взял ее лицо в свои руки. Я провел большим пальцем по ее мягким розовым губам.
— Ты должна сказать мне, чтобы я ложился спать, — тихо сказал я.
— Почему? — прошептала она.
— Потому что если ты этого не сделаешь, я тебя поцелую.
Ее руки скользнули по моей груди, и она поднялась на цыпочки. — Мак. Поцелуй меня.