— Расчет дадите? — спросила внезапно севшим голосом.
— Значит, не хочешь, — ухмыльнулся Джо, вываливая из кошеля на стол несколько медяков. — Гордая, значит. Ну-ну. Посмотрим, как без денег поживешь… Сама прибежишь на все согласная. Забирай и вали. Насильно держать не буду.
Сгребла со стола монеты, ссыпала в кошель на поясе и уже собралась было идти в сторону выхода, но передумала и подошла к Монике. Взяла за руку, и повела на улицу.
— Пойдем со мной? — сказала подруге, когда мы спрятались от чужих глаз и ушей за конюшней. — Нечего в этом гиблом месте делать. Я у Селла работу нашла. Может, и тебя возьмет.
Моника улыбнулась уголком губ.
— Как раз для меня подобное место. Сама я… гиблая уже, пробу вон негде ставить. Это ты, пока можешь, пока такой же, как и я, как все мы тут, не стала, уходи. Чистая ты еще. Я такой же была невинной и глупой, когда старики мои умерли и сюда я попала. Думала, честно работать буду. А нет, на лишние медяки повелась, — усмехнулась невесело. — Но меня устраивает все. Деньги водятся, мужики хотят. Больше желать мне и нечего.
Я обняла ее, чувствуя, как и ее руки крепко стискивают меня в ответ.
— Иди, Лила. Иди и не возвращайся сюда больше. А про Оливера забудь. Не стоит этот козлина твоих слез.
— Сама тогда приходи ко мне, — я сжала ее руку на прощание. — Всегда буду рада видеть тебя.
— А, может, и загляну! — Моника подмигнула весело и ушла, обогнув конюшню и скрывшись за дверью черного хода.
Я еще немного постояла. И, выдохнув, побрела к дороге. Справилась! Но вдруг позади раздался крик.
— Лила, постой! — остановилась как вкопанная с удивлением наблюдая, как Оливер бежит ко мне. — И где была? За конюшней пряталась, с подругой шушукалась?
— Тебе-то какое дело? — вздернула подбородок, смеряя его холодным взглядом.
— Не хотел я, чтобы так вышло, — Оливер нервно взъерошил светлые волосы. — Не обещал же я тебе ничего, замуж не звал. Ну наплел немного, чтобы в койку затащить! Да я думал, понимаешь ты все! Парни что только девкам не говорят, чтобы юбку задрать. Черт! Смотрю на тебя и тошно от себя становится почему-то! У меня же таких целок невинных не было до тебя. Ты это… не держи зла, ладно? Нам же хорошо вместе было.
— Прощай, Оливер, — всего лишь сказала. Выслушала его исповедь и поняла, что не шевельнулось в душе ничего. Ни отголоска былых чувств. Может, и не было их вовсе? Просто повелась на первого, кто нежность проявил? Как слепой котенок, мечтая о любви и семье, которой у меня не было никогда, пошла за лживыми ласковыми речами, куда повели…
Боль была. От предательства, ощущения того, что мной попользовались. А вот любви не было.
Долго еще спиной ощущала его взгляд, пока шла по тракту. Но не оборачивалась. Пусть все останется в прошлом. А я не сломалась. Подумаешь, использовали, в грязи вываляли. Отмоюсь. И правильно Моника сказала: слезы лить не о чем. Чай не благородных кровей. Девственность мужу не продавать. Не ценится она среди таких, как я.
Когда я подходила к дому, от дерева отделилась темная мужская фигура. Свет луны осветил ее, выхватывая из тени, и мысленно застонала. Рей! Создавалось впечатление, что он ждал кого-то, а, когда он махнул мне рукой и пошел навстречу, я поняла: дожидались именно меня. Вот только зачем?
— Ну привет, Лила, — сказал, подходя ближе. — Ты рано.
Он был один, и это вызывало удивление. Ведь обычно они ходят своей маленькой бандой. Так страху больше нагоняют.
— Здравствуй, — ответила, остановившись от неожиданности. И заметила, что обратилась к нему неформально. Но день выдался настолько выматывающим, что мне было все равно. Он повел себя со мной в прошлую нашу встречу не лучшим образом. Так почему я должна звать его господином? — Я оплатила ренту, и еще на полмесяца вперед внесла! — добавила, чтобы наш разговор скорее закончился.
— Да, знаю, — голос его сегодня казался мне другим, более человечным и не таким наглым как обычно. Возможно, в кои то веки Рей просто был трезвым. — Я что хотел… — он взял меня под локоть, не больно, просто для того чтобы задержать. — Я слышал, что натворил этот кретин Оливер. И мне жаль. Ты достойна лучшего.
— Спасибо, — особенно за то, что весь город знает, что какой-то козел использовал, а потом бросил. И кто такой добрый растрепал, хотела бы я знать? — Мне пора. Ясных дней.