Гермиона готовила новую партию обезболивающего зелья, а Малфой сидел в углу и наблюдал за ней. Гермиона пока не решила, возражала ли она против его присутствия или нет.
В основном он молчал и просто наблюдал, как она измельчала ингредиенты. По крайней мере, его присутствие не напрягало.
— Итак, — протянул Малфой, — первый раз был после того, как мы пытались избавиться от насекомых?
Гермиона передумала. Теперь его присутствие начало напрягать.
Она поняла, что Малфой имеет в виду. Он спрашивал про ее приступы.
— Просто пытаюсь восстановить ход событий, — беззаботно пожал плечами Малфой, когда не дождался ответа.
— Да, первый раз был тогда, — сквозь зубы проронила Гермиона, отсчитывая десять помешиваний по часовой стрелке и десять — против.
Она не хочет поднимать эту тему. Гермиона не хотела признавать, что ее до ужаса пугает мысль о том, что с ее психическим здоровьем не все в порядке.
В конце концов, после второго инцидента, как она их называла, Грюм запретил ей участвовать в вылазках. В тот раз она смогла списать это на плохую видимость, страх, дезориентацию. Но если поползут слухи, она превратится в местную сумасшедшую, и ей запретят даже подходить к ребятам. Она не могла позволить себе дойти до такого.
— А второй? — скучая, зевает Малфой, и Гермиона почти ненавидит его за этот якобы беззаботный тон.
— В развалинах, — коротко бросает она. — Что ты хочешь выяснить?
— Ну, хотя бы, что вызывает такое мощное действие на твой мозг, — снова пожимает плечами Малфой, но на этот раз в его голосе сквозит что-то помимо притворного желания просто вести беседу.
— Я не знаю, ясно? Каждый раз это случалось внезапно. Не было никаких повторяющихся действий или ощущений, и все казалось невероятно реальным, — выпаливает Гермиона, не выдержав. — Ты думаешь, что я не раскладывала это в своей голове ежедневно, ежечасно?! — она переходит на крик, и Малфой почти фыркает от накала ее эмоций.
Гермиона замирает.
— Повторяющихся ощущений, — тупо произносит она почти по слогам.
— Они были? — заинтересовался Малфой и встал со стула, подходя к ней.
— У меня… Я списывала это на аллергию, или нервы, или новую мочалку, — закусывая губы, зачастила Гермиона, отходя от котла с почти готовым зельем. — У меня ужасно чесались руки прямо перед тем, как это происходило. Это началось задолго до первого… инцидента. Но каждый день мне становилось все невыносимее. И этот звук, который я слышала раньше. Когда Гарри дразнил меня по поводу несуществующей мыши. Его тоже не было по-настоящему, — почти всхлипнула Гермиона, но не дала себе искупаться в жалости к самой себе.
Малфой стоял очень близко к ней и смотрел очень внимательно. Гермиона не могла понять, что у него на уме, потому что была погружена в собственные размышления, но ей почему-то не нравилось его выражение лица. Оно было слишком не-Малфоевским.
— Все усиливалось каждый день, особенно после того, как я терла эти места. Но я не понимаю, с чем это может быть связано, ведь зуд усиливался прямо перед тем, как… перед тем, как, — закончила Гермиона.
— Второй раз был во время дождя, — произнес он. — Ты сказала, что подозревала новую мочалку. Первый раз был после душа, второй — после дождя.
— Третий раз в ванной, — кивнула она. — И, если поразмыслить, каждый раз, когда я тщательно мыла руки, зуд не ослабевал. И этот звук, перед первым разом, он преследовал меня всегда, когда я… Контактировала с водой, — упавшим голосом произнесла Гермиона, и ей пришлось опереться о стол позади себя, чтобы не упасть.
Малфой дернулся в ее сторону, но сделал вид, что хотел убрать со лба растрепавшиеся волосы.
«Вот что Беллатриса имела в виду, — подумала Гермиона, не решаясь озвучивать эту мысль перед Малфоем. Ей почему-то казалось, что это унизит ее еще больше. — Моя грязь останется со мной — вот что это значило».
День: 22, 21:25
— Я знаю, что ты делаешь, — фыркнул Малфой, и Гермиона обернулась.
Она почти не спускалась из своей комнаты ночью и почти не вылезала из подвала днем, предпочитая не показываться никому на глаза.
Малфой перехватил ее, когда она пыталась незаметно подняться по лестнице.
— Это мазь для Рона. Она должна помочь с суставами. Этот запах от нее, — сгорая со стыда, скороговоркой произнесла Гермиона, но по глазам Малфоя она поняла, что ее ложь не сработала.
— Ну конечно, — кивает он, и Гермиона хочет провалиться под землю.
Последний раз, когда она нормально могла помыться, был тем самым третьим инцидентом.
Она часто мыла руки и делала некоторые вещи для гигиены до того, как они с Малфоем догадались о природе ее приступов, но после… Одна мысль о том, что она снова может увидеть то, чего не существует, заставляла ее покрываться испариной.
Она может бросить в зелье не те ингредиенты, или не в той последовательности, или другое количество — и тем самым отравит своих друзей.