Гермионе всегда казалось, что принимать душ вдвоем — плохая идея. Второму человеку не хватало бы струи воды и все время было бы холодно.
Сейчас было именно так, как она и считала. Только Гермиона ни за что не отказалась бы больше от этой затеи.
Когда пена смылась, Гермиона чуть не поскользнулась, и Драко пришлось прижать ее к себе. Обхватив его за плечи, Гермиона протирала глаза от воды.
— Знаешь, мои руки больше не чешутся. Как считаешь, это хороший знак? — проморгавшись, Гермиона подняла взгляд на Драко, и вскрик застрял в ее горле.
— Что такое, мисс Грейнджер? Не ожидали?
Ее обнимал Люциус Малфой. Этого просто не могло быть. Он впивался в ее предплечья так, что казалось, его ногти вот-вот пропорют тонкую кожу.
Гермиона, не помня себя, начала вырываться, пятками проскальзывая по влажной ванне, но Люциус держал ее коршуном.
— Вот я и добрался до тебя, грязнокровка, — мерзко шептал он ей на ухо, пока Гермиона, всхлипывая, барахталась и пыталась отбиваться.
Она лягнула Люциуса прямо в голень, что пошатнуло его, и они камнем рухнули вниз.
Гермиона с хрипом выпустила воздух из легких от удара, но она не ощущала боли. Она была довольна, что Малфой пострадал: он со всей силы бухнулся на колени, правда, все так же не выпуская Гермиону.
Теперь он нависал сверху, и идея обрушить их показалась Гермионе тактическим упущением.
Он шептал ей мерзкие, отвратительные вещи, и Гермионе казалось, что сейчас он прокусит ей шею: так близко от ее лица находился звериный оскал Люциуса Малфоя.
Гермиона крепко зажмурилась, понимая, что это конец.
Она не сбежит, ей некуда.
Сейчас он сделает то, что хотел.
Сейчас она будет…
— Да что с тобой! Гермиона! — донеслось до нее, и она позволила себе разрыдаться от страха.
— Гермиона… — хватка Люциуса превратилась в объятья, и Гермиону трясло с закрытыми глазами.
— Я здесь, я рядом, все в порядке, — доносился сверху голос уже без леденящего душу ужаса, и Гермиона решилась взглянуть.
Драко полулежал на ней, всем телом пригвоздив ко дну ванны, его рука обнимала ее затылок, не давая Гермионе ударяться им о фаянс. Он шептал что-то успокаивающим голосом ей в висок, и Гермиона, осознав, где находится, прижалась к нему и заплакала.
— Все хорошо, милая, все хорошо, — шептал Драко, укачивая ее, как ребенка. — Все закончилось.
— Если бы я знала, что так будет… — шмыгнула носом Гермиона. — Идиотское проклятье…
— Кого ты видела? — с грустью в голосе спросил Драко.
Гермиона откинулась на его ладонь и пристально посмотрела ему в глаза.
— Тебе не понравится ответ, — тихо ответила она.
Драко молчал, и Гермиона вздохнула:
— Твоего отца.
Малфой выругался, отворачиваясь.
Вода все еще лилась на них сверху.
— Прости, — потер переносицу Драко. — Это…
— Знаю, — на глазах Гермионы вновь выступили слезы, и Драко приподнял их тела.
Теперь они стояли на коленях, и Малфой гладил Гермиону по спине.
— Это уже не исправить, да? — отрешенно сказала она. — Если бы только она произнесла вслух заклинание!
— Она? — удивленно спросил Малфой.
— Я не хотела говорить тебе, — поморщилась Гермиона. — Это сделала Беллатриса.
Малфой промолчал, нахмурившись.
— Как это было? — наконец спросил он.
— В лесу, когда мы были в том деревянном доме… Она узнала меня. Она сказала… Сказала… — Гермионе почему-то было стыдно говорить слова, сорвавшиеся с губ Беллатрисы, Драко.
То, как он относился к ней раньше, оставило большую рану в ее сердце.
— Что она сказала, Гермиона? — переспросил Малфой, и Гермиона, вздохнув, ответила:
— Что моя грязь всегда будет со мной. Или как-то так, — пожала она плечами, отворачиваясь и цепляясь за бортик, чтобы встать.
— И это все?
— Да, после этого она выстрелила в меня проклятьем. На этом все закончилось, — Гермиона выкрутила вентили, выключая воду.
Они представляли из себя забавную парочку. Насквозь мокрые, дрожащие, у Драко были разбиты колени, а у Гермионы — расцарапаны предплечья.