реально правда?
— Реально правда. И от этой электростанции столько идет тока, что
хватает весь город держать в тепле круглый год. А над городом
построен громадный стеклянный купол. Можешь себе представить?
— Нет.
— Как стакан, только большой.
— Зачем?
— Чтобы тепло не уходило. Снаружи — снег, вьюга, а внутри — теплынь!
Деревья цветут. Вон как в книжке твоей. И прямо сады фруктовые,
яблоки там… Помидоры, кстати. Люди по улице в майках ходят. Цветы
повсюду. Еды навалом. Сладостей там всяких. Игрушки — не то, что у
тебя тут, гильзы стреляные одни. Разные игрушки.
Кирилл зажмурился, добросовестно стараясь все это себе представить.
Перхнул пару раз с закрытым ртом, тихонько. Сдержался. Выдохнул
протяжно. Наверное, не мог вообразить. Артем и сам не мог.
— А летом купол этот открывается — и живут они на свежем воздухе. Не
под землей, а снаружи, в домах с окнами. В окна другие дома видно, или
лес, например. Так живут. На чистом, на сухом, на свежем. Под солнцем
прямо. И в таком воздухе ни один микроб спастись не может, все
дохнут. Ну и люди прямо без противогазов ходят по улице.
— Все микробы? И тубер дохнет? — Кирилл разом очнулся.
— Все. Тубер в первую очередь.
— Что, туда просто надо приехать и подышать без противогаза, чтобы
вылечиться?
— Думаю, да, — сказал Артем. — Да. Это тут, в туннелях, в духоте, в сырости,
туберу раздолье. А на свежем воздухе — сразу смерть.
— Уау! Надо мамке сказать! Вот она обрадуется! А ты туда поедешь?
— Но эти Полярные зори далеко очень. Туда так просто не доехать. Надо
сил подкопить.
— Я подкоплю! А сколько нужно? — Кирилл подпрыгнул у Артема на
колене.
— Много нужно. Туда знаешь, сколько ехать надо? На вездеходах,
наверное… Полгода! По поверхности. По лесам, по болотам. По дорогам
разрушенным.
— Ну и что? Я доеду!
— Не, я тебя с собой не возьму, наверное. Поеду только с другими бойцами
Ордена.
— Это почему, а?!
— Мать говорит, ты не ешь ничего. Такой хлюп им не нужен с собой в
экипаже вездехода. Одна обуза. А путь непростой. Препятствия всякие.
Чудовища на каждом шагу. Приключений придется тьму пережить. А
как ты их переживешь, если ты не жрешь ничего? В первом же
приключении и загнешься! Нет, нашему Ордену солдаты нужны, а не
дистрофики.
— Я эти грибы видеть не могу больше, Тем! Бээээ…
— А овощи? Мамка тебе овощи вон достала. Помидор видел? Этот
помидор к тебе с Севастопольской ехал через все метро.
— Фу.
— Точно такой же помидор, между прочим, как те помидоры, которые в
этих Полярных зорях на улицах в садах растут. На-‐ка, попробуй. В нем
витаминов целая тонна.
— Ладно, помидор уж съем. Если там такие же растут.
— Сейчас давай хряпай его. При мне.
— А ты тогда рассказывай пока еще про эти зори и про купол как стакан.
Мать его, Наталья, стояла снаружи, через брезент слушала все, каждое
слово. Через лицо у нее бегали тени, пальцы обнимались меж собой.
— Заставил его съесть помидор, — улыбнулся ей Артем.
— Зачем ты ему про эту ерунду свою? Он же меня изведет теперь ей, –
Наталья не стала отвечать на улыбку.
— Почему ерунда сразу? Может, и есть эти Полярные зори. Пусть
воображает.
— Вчера доктор был. С Ганзы приехал.
Артем забыл, какое слово хотел выговорить следующим. Побоялся
угадывать, что сейчас Наталья ему сообщит, и просто ничего не думал.
Старался ничего не думать, чтобы не сглазить.
— Месяца три ему осталось. Все. Полярные зори твои.
Рот у Натальи съехал, и Артем понял, что это у нее в глазах мутное было
все время, пока они говорили.
— И что, совсем ничего?..
Пленка. Высохшие слезы.
— Маааам! Меня Артем с собой на вездеходе на Север возьмет! Ты
отпустишь?
Он думал, Аня спит уже; или притворяется, что спит — как обычно, только
бы избежать его. Но она сидела на постели, подтянув под себя по-‐турецки
голые ноги, и обеими руками, будто боялась, что отнимут, держала
полулитровую пластиковую бутылку с чем-‐то мутным. Несло спиртом.
— На, — протянула она ему. — Глотни.
Артем послушался, ожегся сивухой, задержал дыхание, проморгался. Чуть
повело, чуть согрело. Теперь что?
— Сядь, — Аня похлопала по одеялу рядом с собой. — Сядь, пожалуйста.
Он опустился там, где она показала ему.
Вполоборота глянул на нее.
Майка простая с бретельками.
На руках пух поднялся дыбом — от холода?