Возмущение и растущее негодование внезапно накрыло Машу с головой. Что он себе позволяет? Нет, он конечно, губернатор и ее первый мужчина, но с чего решил, что может распоряжаться ее жизнью?
— Я никуда не поеду! Останови машину!
В ответ тишина и равнодушный красивый профиль, сосредоточенный на дороге.
Она совсем не понимала, что происходит и уже на закрытой подземной парковке какого-то ЖК попыталась удрать, но Александр Николаевич был выше и гораздо больше. Сейчас в сандалиях без каблука Маша даже не доставала макушкой до его квадратного подбородка, и крепко схваченная большой рукой за локоть, была совсем беспомощна.
Когда он затащил ее в лифт, тишина вокруг стала совсем гнетущей, а воздухе закрытого пространства стало витать почти осязаемое напряжение. Сдерживать себя стало совсем сложно, поэтому непрошенные слезы покатились из глаз, заставив Машу зажмуриться от обиды и растерянности.
Это не он.
Это какой-то другой мужчина. Злой и жестокий.
Когда Горин втолкнул ее в темный холл квартиры на двадцатом этаже, Маша поняла, что должна попытаться убедить его в том, что им лучше спокойно поговорить:
— Я хочу домой…
Но он как будто не слышал.
— Раздевайся.
— Что? Я не хочу! Ты этого не сделаешь, — голос Маши, до конца не верившей в происходящее, почему-то потерял силу и понизился до робкого шепота.
Обезумевший Горин наступал и она, совершенно не ориентирующаяся в темном пространстве чужой квартиры поскользнулась и почти упала на паркетном полу.
До самой последней секунды Маша не верила, что тот, кого она любит, способен причинить ей вред, но когда тонкое летнее платье треснуло, разрываемое его руками, а он, как зверь, нависший над ней, стал медленно расстегивать белоснежную рубашку она задрожала всем телом и, попытавшись закрыться руками от неизбежного, разрыдалась в голос.
Сидя на полу, почти нагая, вся покрывшаяся мурашками, Маша тряслась от ужаса, который сковал все ее естество.
Ей был страшен красивый высокий мужчина, с перекошенным от ярости лицом, эта чужая огромная квартира и вся взрослая жизнь, к которой она так стремилась раньше.
Внезапным спасением стал телефонный звонок, на который Горин, немного подумав, ответил и сразу вышел в соседнюю комнату.
Бежать.
Попытавшись завернуться в разорванное платье, она прислушалась к разговору, в котором Александр Николаевич кого-то отчитывал, и на цыпочках направилась к выходу, однако у самой двери ее остановил властный голос:
— Куда собралась?
— Домой. Мама будет волноваться.
— О том, что мама будет волноваться, нужно было думать раньше, когда вела себя как… Живешь теперь здесь. Завтра можешь съездить за вещами, — застегивая рубашку, Горин направился к выходу.
Неужели не тронет? Может она все не так поняла, и он все тот же идеальный мужчина, просто немного раздраженный всей этой ситуацией?
Однако все оставшиеся иллюзии стерлись, когда он бросил:
— Не наказываю, потому что у меня срочные дела. Не принимай доброту за слабость.
В замке повернулся ключ и Маша, оставшись одна, вдруг осознала, что Горин ее запер. Бросившись к выходу, она какое-то время кричала и барабанила в дверь, но очень быстро успокоилась, потому что поняла, что никто не придет ей на помощь.
Нужно как-то выкручиваться. Позвонить Тане? Нет. Ей и так плохо, а тут еще Маша со своими проблемами…
Подумав, она набрала номер мамы и после пары коротких гудков услышала встревоженное:
— Алло.
— Алло, мамуль, я у Тани останусь…
— Дочка, ты же на пять минут вышла!
— Ее жених бросил, мне нужно побыть с ней.
— Ладно, — вздохнула мать.
Первая проблема была, пусть временно, но все же решена. Теперь оставалось самое сложное: выбраться.