***Уже начинало смеркаться, и небо под закатным солнцем постепенно окрашивалось красными разводами, сливаясь с пропитавшимся кровью снегом. Шум постепенно стихал, погружая жителей острова в трагическое молчание. Они отбили стену и защитили свой дом, но какой ценой? Едва ли это можно было назвать победой. Эрвин всегда считал, что цель оправдывает любые средства. Без каких-либо сомнений, так было и сейчас. Однако на этот раз средством стал он сам. В мыслях не было ни боли, ни сожаления, ни тоски. Не было вообще ничего. Лишь сдавливающая виски пустота и невероятная усталость. Не физическая, а моральная. Не было ни сил жить дальше, ни желания. Сегодня Леви потерял не просто друга, он собственноручно позволил погибнуть последнему близкому в своей жизни человеку. Невероятно, но его потрепанная с самого детства психика все еще пыталась защищаться. Иначе как еще было объяснить тот факт, что он до сих пор не рехнулся, из раза в раз переживая смерти абсолютно всех, к кому он привязывался? В какой-то момент Аккераман даже подумал, что сойти с ума было бы не так уж и плохо. По крайней мере, он бы освободился от всего этого дерьма, что из раза в раз сваливалось на его плечи. Вся жизнь на мгновение представилась жестокой игрой, смысл которой заключался лишь в том, чтобы просто проверить, сколько еще он способен выдержать, оставаясь в здравом рассудке.
— Капитан, — обратился Конни, — Мы собираем погибших, — парень запнулся на полуслове, — Майор Ханджи мертва, но Рошель не позволяет забрать ее тело.
— Где они? — Аккерман перевел на него изможденный взгляд, понимая, что про вампиршу он все это время не вспоминал, потому что попросту не ощущал на себе чужих чувств, да и тот факт, что смерть ей не грозила, тоже сыграло на руку.
— Пойдемте, — предложил Спрингер, — Я вас провожу.
Тяжело вздохнув, капитан накинул пальто и вышел на улицу, последовав за парнем. Он старался не смотреть по сторонам, не смотреть даже себе под ноги, потому что всюду лежали изувеченные мертвые солдаты либо кровавые следы от них. Увидев у часовни два силуэта, Леви остановился.
— Давно она здесь? — стиснув зубы, спросил Аккерман.
— Часов пять точно, — Конни с сожалением пожал плечами, — А то и дольше.
— Можешь идти, — бросил Леви, направляясь к ним.
Проваливаясь по колено в снег, он прошел еще метров пятьсот, как замер на месте, пытаясь сконцентрироваться на эмоциях Рошель, потому как несвойственная пустота, от которой он уже успел отвыкнуть в данный момент, наводила на неоднозначные мысли и даже пугала. Как минимум потому, что вампирша была раздета и лежала тут чуть ли не с обеда до самого вечера. Леви приблизился к ней и опустился рядом, но девушка на его присутствие никак не отреагировала.
— Рошель, — он окликнул ее как можно тише и спокойнее, чтобы не напугать, — Зачем ты разделась? — на что девушка перевела лишь непонимающий взгляд и нахмурила брови, будто он спрашивал какую-то ерунду, а ответ лежал на самой поверхности.
— Потому что ей холодно, — ровным тоном проговорила брюнетка, растворяясь ответом в долгой паузе.
— Она мертва.
— Я ее укусила, и она скоро превратится, — девушка перебила его, почти срываясь на крик, но ее голос охрип, напоминая о поврежденных в истерике связках.
Леви никогда не испытывал жалости к себе. За всю свою жизнь он был лишен этого чувства, что его вполне устраивало, ведь, по его мнению, не было ничего более унизительного для человека, чем жалеть себя, безутешно упиваясь собственным горем.
Однако к другим он не был так равнодушен и испытывал сострадание. И стоило признать, на Рошель было больно даже просто смотреть.