Ей хорошо, но недостаточно. Кажется, Драко ей всегда будет недостаточно. Поэтому Гермиона наклоняется к нему и у самого уха шепчет те же слова, что слышала раньше.
— Проникни в меня, стань частью меня, прими меня…
Для него это подобно приказу, которому он не смеет не подчиниться, поэтому он резко тянет Грейнджер к себе и впивается пальцами в нее столь сильно, что останутся синяки, её пальцы ловко расправляются с тонкими завязками брюк, но путаются, едва она пытается их стянуть. Драко, придерживая девушку за талию, стягивает с себя одежду, что отделяет их друг от друга, едва приподнимает над землей и одним движением входит в Гермиону.
Она стонет слишком громко, ему приходиться зажать её губы пальцами, чтобы никто не узнал, как скоро она распадается в его руках, даже если хочется кричать об этом на весь мир. Малфой приникает к её шее, чувствует пульсирующую венку на ней, но кровь её другая, не пьянящая своей сладостью, а наоборот — грозящая смертью.
Он не может удержаться, когда она снова шепчет:
— Укуси, — Драко впивается клыками прямо там же, зная, что может умереть от одного горького вкуса на языке. Она взрывается над ним в ту же секунду, сжимает плечи и стонет. Так, что все его существование наконец обретает смысл и тут же его теряет.
Он двигается в ней ещё раз, и еще, пока все не меркнет перед глазами от удовольствия, и только когда она всхлипывает второй раз, прежде чем достигнуть пика, удерживает Гермиону на месте, достигая своего.
*
— ВЕДЬМА!
Прячьте детей, закрывайте глаза, молитесь господу, чтобы простил вам грехи ваши. Что-то грядет, оно уже близко, готово захватить вашу душу, уничтожить вашу праведность.
— И вот эту! ЭТУ!
Гермиона не вбегает, она входит, подобно черному лебедю, Драко за её спиной тяжело выдыхает. Это похоже на настоящий ад с выстроенными кострами, криками и пытками. Не дьяволом, людьми! Темный вечер после спокойного дня, одни лишь лучи солнца свидетели.
— Что здесь происходит? — голос Грейнджер почти как единственный здравый вскрик среди этого кошмара наяву. Инкриз разворачивается к ней, рядом с ним сгорбленный мужчина.
— Она тоже была там, — его пальцы трясутся, когда он показывает на неё. У Грейнджер заканчивается воздух для дыхания.
— Она? — Люциус щурится. — Ты уверен?
— Да! — вскрикивает мужчина рядом. — Она — Старшая ведьма, я видел, как Дьявол крестил её кровью!
Кончики пальцев холодеют, Малфой рядом делает предупредительный шаг вперед.
— Отец, что за бред? Миссис Уизли помогала тебе в борьбе с ведьмами, как она сама может быть ведьмой?
— Задерите ей юбку, — кряхтит старик, наклоняясь вперед, он возражает Драко, глаза его кажутся Гермионе знакомыми. — Вы найдете там метку, на левом бедре. Ей она кормит своего фамильяра.
Грейнджер чувствует, что одно лишь биение её сердца ускоряется в миллион раз, оно отдается у нее в ушах, руки сжимаются в кулаки. У нее не осталось пути к отступлению, она застигнута врасплох.
— Как вы смеете! Я никому не позволю к себе прикасаться.
Чужие руки хватают её за плечи раньше, чем она успевает понять, что происходит, гораздо раньше, чем Малфой пытается этому противиться. Мужчины, всегда дерзкие и грубые в своих действиях, держат её слишком крепко. Они не заботятся о её криках, игнорируют выпады Драко, держа ещё и его. Она не может наложить никакую иллюзию на свое тело, когда ткань оказывается у нее на талии и открывает всему миру ту самую ведьминскую метку — след, доказательство.