— Похитить мою невесту в день моей свадьбы? — выдавил я.
В воздухе повисла пауза, за которой последовал отдалённый взрыв.
— Никто её не похищает, — сказал Випунен через мгновение. — Ей предоставили выбор. Она решила уйти по своей воле. Она решила уйти от тебя. В день твоей свадьбы.
Последнее предложение он проговорил так, словно ненавидел меня.
Я застыл на месте. Моё сердце начало врезаться в рёбра. Ярость внутри меня то приливала, то отливала, меняя формы и очертания. Мой гнев был сначала направлен на Расмуса, потом на меня самого, а затем на Ханну.
Ханна.
— Она ушла от меня, — сказал я, почти заикаясь. — Она не могла. Разве такое возможно?
Теперь мой гнев был направлен на Випунена.
— Если ты знал, что это случится, почему ты мне не сказал?
— Я не могу повлиять на то, что уже начало происходить.
— И что мне теперь, мать его, делать?
Моя невеста. Сын моей бывшей жены забрал мою невесту.
— Думаю, ты знаешь, что делать. Тебе не нужны мои советы.
Он был прав. Ханна была моей, и больше ничьей, нравилось ей это или нет. Она заключила со мной сделку, и это была честная сделка. Она предложила мне себя и разрешила делать с собой бесчисленное количество вещей, но я поступил по-джентльменски и не воспользовался её предложением в полной мере. Предполагалось, что она останется со мной, в качестве моей жены, до скончания веков, а она решила вернуться в свой долбаный мир.
— Я её убью, — сказал я в негодовании. — И я подрежу её долбаные крылья.
— И, если она не умрёт, это, вероятно, будет значить, что она и есть та самая, — сказал Випунен. — И ты будешь править рядом с ней до конца своей жизни, либо твоему господству придёт конец.
Чёрт.
— Чёрт! — зарычал я, откинув голову назад.
Мой голос эхом разнёсся по пещере. Я тяжело дышал, и чувствовал, как пульс стучит у меня в голове. Мне хотелось дать волю своей ярости, сорвать маску и разгромить всё в этой пещере. Но Випунен без сомнения сломал бы меня ещё раньше.
Поэтому мне пришлось жить с этой яростью ещё какое-то время. Мне пришлось с ней подружиться. Найти в ней какие-то плюсы, позволить ей осесть в моих костях.
И тогда я увидел его — источник своей ярости, скрытый под огненно-жидким потоком.
Боль.
Ноющая боль в рёбрах, сосредоточенная вокруг моего сердца.
Именно эту боль я испытывал, когда смотрел на её прекрасное лицо, когда она кончала.
О, как же сильно я страдал по ней. Я жаждал её, обладал ею, наслаждался ей, когда мой член находился глубоко внутри, и когда я чувствовал, что она была уже не смертной, а частью моей плоти и крови.
Я страдал по моей маленькой птичке.
И прямо сейчас это меня ломало.
Сглотнув это чувство, я снова поприветствовал свой гнев. С гневом я мог иметь дело, я мог использовать свою ярость. Мне просто надо было научиться их контролировать, чтобы они не взяли надо мной верх. Мне надо было использовать их, как оружие, против того, кто меня отверг.
Мне надо было сделать так, чтобы она тоже страдала.
— Я верну её, — прорычал я, и бросился прочь из темноты пещеры, используя все свои чувства, чтобы вернуться обратно на свет. — Я верну её и заставлю заплатить за это. Никто не может уйти от смерти, даже она.
Тем более она.
СПАСЕНИЕ