— Сюрприз, — Ви поджимает ноги и лихо разворачивается. — Кот в мешке, только в рюкзаке, да и кот дома остался.
На парапете между ними возникает коробка — черный пластик, щедро усыпанный наклейками; полусодранный логотип “Бурито XXXL” по-королевски красуется в центре крышки.
— Я знаю, что там, — обреченно говорит Горо. — То, что вы называете “якитори”. И если я загляну в коробку, мне придется их съесть.
— Хорошая версия. Может быть, даже правильная, но пока не откроешь, не узнаешь.
Ви скрещивает ноги, упирается локтями в колени, а подбородком — в кулаки. Смотрит, ждет.
Любопытство сгубило кошку, и так девять раз подряд*. Или больше, кто считал? Фокус в том, что после какого-то раза начинаешь понимать, как оно работает, и когда. Печенкой чувствуешь.
Так вот, печeнки у Ви больше нет, но она на все сто уверена: якитори Шредингера заинтриговали Горо. Угадала: он тянется к коробке и снимает крышку, Ви прикусывает костяшки пальцев, чтобы не рассмеяться.
Горо смотрит на нее, потом на небольшие пластиковые контейнеры, заполненные кусочками мяса и рожицу из синт-овощей, выложенных поверх риса, потом — снова на нее. Рожица подмигивает подбитым глазом, Ви говорит:
— Нет, ну а чего ты вечно ждешь чего-то плохого? Я что, монстр что ли?
— Ты? Ты абсолютное чудовище, Ви. Спасибо.
— Ешь давай, потом будешь благодарить, а то вдруг не вкусно.
Но Горо даже не успевает взять палочки, когда она спрашивает:
— Как там вообще? Стены покрасили? Рыб привезли?
— Стены… в удовлетворительном состоянии. Но я все еще не уверен насчет этих голо…
— Ни слова больше, — перебивает его Ви. — Рыбы остаются, или я выхожу из игры!
Заявление такое себе: они закрыли почти все контракты, которые подобрала Вакако, осталось совсем немного, и глупо все бросать, но рыбы…
— Рыбы — это важно!
Горо не отвечает, но это не “ладно, ты победила” молчание: битва за голограммы еще не окончена. Ви прищуривается, смотрит, как он ест, но в этот раз, как она ни старается, ничего не может прочитать по его лицу.
Сам факт, что коробка опустошается, уже кое о чем говорит, но все-таки…
— Ну скажи уже, — не выдерживает Ви. — Как тебе? Жить можно?
Но Горо отвечает только после того, как доедает последний кусок:
— Весьма… достойно.
— Инари, — очень вкрадчиво говорит Ви. — Я понимаю, что ты не хочешь меня обидеть, но представь, что тебе придется есть это каждый день, и подумай получше.
— Просто ужасно, Ви
Она фыркает, но не смеется: подается вперед, осторожно сдвигает в сторону пустую коробку; спрашивает:
— Ты ведь не серьезно сейчас, да?
— Конечно, нет. Странно, но… вкусно. Где ты достала продукты?
— Мама Уэллс помогла. У нее и готовила.
— Это многое объясняет. Мы используем совсем другие приправы, менее… насыщенные. Например, для риса я бы взял…
Лекция заканчивается, не начавшись: пустая коробка летит на бетон крыши, и Ви тут же захватывает освободившееся место.
— Горо, — говорит она, и аккуратно вытягивает палочки из его руки. — Я — на половину Хейвуд, на половину Кабуки. Я, блин, знаю, как обращаться с рисом.
Кончик языка покалывает от нетерпения. Ви улыбается, и делает то, что так хотела много лет назад: целует Горо, и никакие призраки — ни человек, ни кошка, — не появляются, чтобы ей помешать.
На левое бедро ложится ладонь, чуть сжимается, потом скользит выше и мягко надавливает ей на поясницу. Ви подчиняется прикосновению, и, не прерывая поцелуя, перебирается к Горо на колени. Ветер и солнце, приглушенные звуки города, наизусть выученная фактура имплантов под пальцами и мягкие, чуть шероховатые губы под губами, — да, теперь все правильно.
Или почти все.
— Ладно, признаю, — говорит Ви, отстранившись. — Перец добавлять не стоило.
Она смеется и наклоняется, чтобы снова его поцеловать, но Горо берет ее лицо в ладони и просит:
— Подожди. У меня тоже есть для тебя… сюрприз.
— И что это?