— Свежие сплетни и каша. Приятного аппетита, Нер-Рорг, — Ир пододвинул ближе глиняную миску. — Не понимаю, какой перевертыш тебя укусил? Ела бы себе спокойно в своих покоях. Чего сюда таскаешься?
— Хочу и таскаюсь. Объедаю тебя, что ли? — выхватила с общей тарелки румяную пампушку и откусила. Жевала и с набитым ртом назло всему лейхгарскому этикету заговорила: — Какие вести ты успел за ночь собрать?
— Не за ночь, а за утро. Узнал кое-что про Его Величество. Изобретательный у тебя женишок. Почти всю родню министра отловил, слуг допросил и сослал подальше. Казни начнутся с полудня.
— Так, а в чем изобретательность?
В походах есть приходилось нередко всякую дрянь, так что пресную, но вполне сносную кашу Тувэ уминала со звериным аппетитом. А румяные пампушки вообще скрашивали трапезу и делали её почти божественной.
— Его Величество вынудил министра убить свою жену. Поговаривают, они любили друг друга, а король был так жесток, воспользовался светлым чувством, чтобы причинить врагу перед смертью как можно больше страданий.
— Как всегда, ерунду болтают, — отмахнулась Тувэ и сунула в рот оставшийся от пампушки кусок. — Хотел помучить — пытал бы. А так…
— Э-э-э, нет, Тувэ, — Ир пододвинул к ней ещё одну пампушку. — Ты недооцениваешь любовь.
— Скорее уж её переоцениваешь ты.
— Ирьян, прекращай трепаться о пустом и переходи к действительно важным вестям, — встрял Ньял, и Тувэ насторожилась. Даже тарелку отодвинула и жевать перестала. Но как колдун заговорил — снова вернулась к трапезе.
— Тут все вести важные, — закатил глаза Ир, но уже через мгновение прищурился, опасливо осмотрел столовую и, склонившись к Тувэ, тихо произнес: — Ворота замка открыты. Прийти и посмотреть на казнь может любой желающий. А значит, наши из города смогут без проблем попасть в замок.
— Отлично, чем больше сведений перед встречей с королем, тем лучше, — Тувэ в последний раз стукнула ложкой о дно миски, доев. Готовили в Лейхгаре хорошо. Хоть что-то. Если бы и еда была дрянь, жить было б вообще невозможно.
Тувэ застала её в своих покоях. Вернулась после завтрака, а в спальне гости.
Камеристка не делала ничего особенного. Она не рассматривала вещи, не рыскала по комнате, не присела даже… Стояла просто себе у камина и пялилась на огонь подозрительно невидящим взглядом. А как дверь скрипнула, тут же обратила внимание на Тувэ. Но вид у неё ещё пару мгновений оставался отрешенным.
— Доброго утра, Нер-Рорг, — она расплылась в вежливой улыбке. Камеристка подкупала Тувэ своим старанием почти всегда говорить с ней на северном наречии и практически никогда не обращаться к ней мерзким словом «леди».
— Доброе утро, — Нер-Рорг сняла плащ и кинула его на спинку стула. Камеристка посмотрела на это действие почти безразлично, сохранила вежливую улыбку на губах, но во взгляде что-то такое промелькнуло, что легко можно было принять за осуждение или, быть может, нервозность. Она как будто бы боролась с желанием что-то сделать с этим плащом. На всякий случай Тувэ переложила его. Кто знает, чего ждать от этих лейхгарцев с их чопорностью.
— Встреча с королем и его советом состоится сегодня после ужина. Вам позволено взять с собой двух своих людей. Прочему сопровождению придется дожидаться снаружи кабинета Его Величества.
— Хорошо, я поняла, — вздохнула. Всего двое. Она и не собиралась тащить за собой всех. Но её ограничили даже в собственном сопровождении. А что, если бы ей нужно было обязательно три её человека? О, она уже успела понять, что Его Величество в угоду своему мерзкому характеру сократил бы число сопровождающих до одного, вздумай Тувэ спорить. А она бы точно поспорила. При других обстоятельствах.
— Позволите дать вам совет? — Камеристка всё же сдвинулась с места. Прошла к двери. Точно приготовилась уходить, но передумала и решила заговорить. Конечно, всё было не так. Камеристка и сомнения? Невозможно. Она была слишком идеальной, прилизанной для сомнений и импульсивности, слишком выверенными были все её действия. Даже нерешительность.
— Почему ты постоянно пытаешься мне что-то посоветовать? Помогаешь? — Тувэ прищурилась. Она предупредила об опасности для Ира, рассказала ему о церкви, даже что-то показала, и вот теперь снова. А ведь король явно им не благоволил. Неужели Камеристка ради северян решила ослушаться своего хозяина?
— Я служу Его Величеству. Помогаю только Его Величеству.